— Может быть, и так. Ты вот мне что скажи, где это ты насобачился так: и в партиях стал разбираться, и разговаривать как студент.
Козырь, улыбаясь, разгладил кулаком усы, полез в карман за кисетом.
— Насобачишься, брат, как послушаешь добрых людей. Закуривай, махорки-то я у Булдыгерова разжился, вахромеевская, братец ты мой, первый сорт, давно такой не куривал. А насчет партиев этих всяких так дело было. На отдыхе мы стояли под Бердичевом. Мы со Степкой Ляховым попали на фатеру к рабочему, фамилия ишо у него чудная — Рябокляч. Книг у него полно всяких, сам сморчок, смотреть не на что, а как зачнет читать, бывало, вечером да объяснять, так откуда што и берется. Ох и башка-а, и так-то он все распетрошил нам про большевическую партию, что я теперь оберучь за нее ухватился. Даже и записался бы в большевики, кабы грамотный был.
Козырь сожалеюще вздохнул, притушил самокрутку о подошву сапога.
— А тут на съезде не утерпел-таки: вижу, прапорщик наш забайкальский Аксенов, во-он сидит у окна на койке, на тунгуса походит, агитирует казаков записываться в какую-то группу. Я пригляделся, послушал, вижу, группа эта тоже навроде большевической, на нашу сторону тянет, а раз так, взял да и записался. Ишо со мной наших забайкальцев человек пять туда же вошли, а потом донских, кубанских, амурских да ишо там всяких казаков человек тридцать набралось. За старшего избрали Автономова[19], хорунжего из донских казаков, а его помощником тоже наш забайкалец, прапорщик Поздеев. Ты как, запишешься?
— А что я там делать буду?
— Аксенов скажет, а вообще-то мы должны разъяснить казакам правду и не допускать, чтобы казаки против народной власти пошли, вот как. Согласен с этим?
— Конечно.
— Я так и знал, молодец, Егорша, идем к Аксенову.
Аксенов и Поздеев сидели в окружении казаков на койке Егора, и вокруг них уже разгорался спор. Одни охотно соглашались с Аксеновым и уже записались в «левую группу», другие, во главе с сотником 1-го Читинского полка Белокопытовым, возражали.
— На черта сдались нам эти группы самые, — горячился однополчанин Белокопытова урядник Чупров, — какой нам резон от всего казачества откалываться? Насчет свободы? Так нам еще какую свободу надо! Власть у нас и так выборная, атаманов станичных доверенных почетных судьев сами выбираем, земли у нас до черта, паши сколько кому угодно. Ну, правда, обмундировка для нас была обременительна, а теперь-то и она будет от казны, так какого же рожна нам еще желать? Царства небесного: так оно и так придет, только живи на этом свете по-божески и после смерти аккурат в самый раз угодишь без пересадки в рай.
— В рай-то в рай, да как задом на край, так не возрадуешься, оборвешься и прямо в ад.
— Во-во!
— Ха-ха-ха!
— Тише, вы, жеребцы, о деле надо говорить, а они только зубы скалить.
— Нет, в самом деле, нам это ни к чему.
— Это почему же ни к чему? Ты за всех-то не говори, у нас еще покедова своя голова на плечах держится.
Казаки заспорили; сотник Белокопытов, меряя Аксенова ненавидящим взглядом, сощурился в презрительной улыбке, цедил сквозь зубы:
— М-да, напрасно затеваете, прапорщик, всю эту канитель. Не поймать вам казаков на эту явно большевистскую удочку.
— Почему на явно большевистскую?
— Потому что вы, прикрываясь «левой группой», тщетно пытаетесь протащить на съезде большевистские идейки. Натравливаете казаков против мероприятий съезда, толкая их на путь измены родине.
Белокопытов говорил, все более багровея от злобы; слушая его, Аксенов чуть приметно улыбался. Стоявшие и сидевшие вокруг них казаки притихли, с любопытством наблюдая за спором, разгоревшимся между двумя офицерами. Егор, впервые видевший Аксенова, сразу же почувствовал к нему симпатию и с удовольствием отметил про себя, как в этом споре прапорщик побивает сотника.
— Теперь у многих недалеких людей, — говорил Аксенов, — стало модным в спорах на политическую тему, за неимением веских аргументов, обзывать противников большевиками. Но это, господин сотник, неубедительно, да и…. неумно.
— Вы это на что намекаете, прапорщик?
— На то, что все мы видим ежедневно.
— Меня это не касается, я говорю о ваших действиях на съезде, а не без-до-ка-за-тельно!
— А что вы мне доказали? То, что мы, «левая группа», против предложения Богаевского об отозвании казачьих частей с фронта на Дон. Это, по-вашему, измена родине? А то, что он предлагает, не измена? Патриотизм! Стало быть, для успешного ведения войны надо оттянуть с фронта полумиллионную армию казаков? Хм, наводит Богаевский тень на ясный день, и находятся простачки, верят ему. Дальше, зачем это, спрашивается, понадобилась концентрация всех казачьих частей на Дону? Против каких таких беспорядков призывают нас на борьбу? Против митингов, что рабочие устраивают, демонстраций? Так это же их право, у нас теперь свобода слова, печати, собраний.
19
А. С. Автономов, в дальнейшем главком Кубано-Черноморской Красной Армии, умер в 1920 году.