— Холодно на дворе-то?
— Кому холодно, а кому и жарко. Вставайте, говорят вам! Новостей полно, переворот в дивизии устроили ночесь!
— Какой переворот?
— Чего мелешь?
— В самом деле, офицеров арестовали всех почти что!
— За этим и вызывали нас.
И тут все пятеро, перебивая друг друга, стали рассказывать о событиях минувшей ночи.
Казаки мгновенно повскакали со своих мест и, кто накинув на себя шинель, кто полушубок, а кто и так, в одном белье, окружили сослуживцев, расспрашивали:
— Шемелина нашего тоже забрали?
— Забрали.
— И генерала?
— Тепленького взяли, в постели!
— Ну, а прапоров наших? Богомягкова, к примеру?
— Что ты, голова садовая! Они сами арестовывать ходили, даже заглавными были у нас.
— Собрали мы их всех около станции, человек чуть не под сотню наарестовали, построили по четыре в ряд и под конвоем в трибунал.
— А как обошлось-то, по-мирному, без жертвов?
— Было всякое, кое-кого и на тот свет спровадили, без пересадки.
— Делов наворошили вы…
— А вопче-то правильно, на то она и революция.
— Как же теперь без комадиров-то? Вить это все одно что стадо без пастуха.
— Выбирать будем сами, соберемся всем скопом и кого облюбуем, того и произведем в полковники, даже и в генералы, ежели надо будет.
— Дела-а-а.
— Чудеса в решете!
Богатый событиями был этот день в Гомеле. С самого утра, едва казаки управились с уборкой, водопоем лошадей и завтраком, как трубачи заиграли сбор.
— Собрание; наверное, командира выбирать, — высказал свою догадку Вершинин.
В ту же минуту в дверь вагона просунул усатую голову посыльный:
— На митинок, живо!
— А где он будет?
— На площади за станцией, идти при шашках, без винтовок.
— Насчет чего митинг-то?
Но посыльный уже стучал в дверь следующего вагона. Казаки по привычке быстро оделись. Каюков, как старший по вагону, приказал Молокову:
— Ты, Митрий, оставайся в вагоне дневальным, всем-то нельзя уходить, винтовки тут, манатки.
— Скажи на милость, — обиженно протянул уже одевшийся Молоков, — окромя меня, уж и некому?
— Ничего-ничего, я тебе за это наряд засчитаю. А што там будет— придем расскажем.
— И вечно мне, как пасынку. Арестовывать — так Митька иди, а как што-нибудь антересное — дневалить оставайся.
Каюков, не слушая воркотни Молокова, широко раздвинул дверь, скомандовал: «Пошли!» — и первым выпрыгнул из вагона. Казаки как горох из мешка сыпанули следом, вагон опустел.
Держалась еще у казаков дисциплина. Очень хотелось пойти Молокову на митинг, понравились ему слова вчерашнего оратора, но служба, ничего не поделаешь. Приказал взводный урядник — надо исполнять! А любопытство так и распирало Молокова. Сняв с себя шашку и шинель, полез он на верхние нары, надеясь увидеть в люк, что там будет происходить.
В промежутке между двумя вагонами Молоков увидел угол станционного здания, а за ним площадь, густо запруженную казаками. Посреди площади, в серо-желтом месиве казаков, какое-то возвышение, обтянутое красным, и с красным же флагом на пике. Ветерок колышет алое полотнище с белыми на нем буквами, на возвышении этом тоже люди стоят, штатские и казаки, среди которых узнал Молоков Балябина и Богомягкова. Один из штатских что-то говорил, жестикулировал руками.
Досадуя, что отсюда и видно плохо и ничего не слышишь, Молоков матюгнулся и, спрыгнув на пол, вытянул из-под нар старенькую метлу, принялся за уборку.
Казаки пришли с митинга около полудня. С приходом их сразу ожил вагон, наполнился шумом, людским говором. Все охотно делились с Молоковым новостями.
— Командиром дивизии Балябина избрали, Фрола, — спешил поведать Молокову один.
— Помощником ему Янкова, — вторил другой.
Третий говорил о Богомягкове.
— Да говорите хоть по одному, — взмолился Молоков, — затараторили, как бабы у колодца, и ни черта не поймешь. Значит, Балябина командиром дивизии избрали, понятно. Помощником ему вахмистра Янкова. Видал его ночесь, боевой, должно быть, казачина. Ну а Бо-гомягков-то кем теперь будет?
— Военным комиссаром дивизии, понял? Это, браток, то ж самое, что и командир, даже и похлеще.
— Ишо кого куда избрали?
— Киргизова начальником штаба дивизии.
— А командиром полка нашего кто будет?
— Прапорщик шестой сотни Лука Новиков.
— Тоже знаю его. А командиры сотен?
— Этих будем избирать сегодня же на сотенских собраниях.