— Вот это по-олк!
— Казачки подобрались один к одному.
— На этих даже смотреть радостно: форма на всех одинаковая, и пики у них, и кони в сотнях по мастям, завьючены как полагается, и казаки молодец к молодцу, сердце радуется! А то вон, как проходил намедни 14-й полк, — помнишь, сват? Я как глянул на них, за голову схватился: не казаки, а сброд какой-то, одеты все по-разному, погоны у кого желтые, у кого красные, не поймешь, навроде казак, а погоны на нем малиновые, адали в пехоте.
— Это же действительной службы казаки. Эти, брат, как одного гнезда собаки, дружные.
— Да, уж от этих пощады не будет красюкам!
— Теперича держись, комиссары!
По-иному заговорили старики, когда следом за полком показалась конно-горная батарея, прислуга которой состояла сплошь из широкоскулых, плосколицых харчен. Очень уж плохими делами прославились харчены даже в тех станицах, что были настроены враждебно к красным партизанам. И здешние старики отзывались о пришельцах недружелюбно:
— Энтих-то зачем напринимали в батарею, што им, казаков наших не стало?!
— Ишь, хари-то какие разбойные, так кирпича и просят.
— Зверюги, как поскажут про них, грабители.
— Жалко, полк-то не остановился у нас. В Горбуновой, говорят, заночует.
— И наших казаков в этом полку пятеро служит.
— Двоих я видел: Сеньку Фанова да Яшку Михалева. Даже поговорил с ними, отпросились они на день своих попроведовать.
— То-то я видел, к атаману один заехал на вороном коне, должно быть, зять его.
— Он самый, Мишка Ушаков, обрадует Маринку.
ГЛАВА IV
Шумно было в этот день и весело в просторном доме поселкового атамана. Сегодня у него радость — хоть на один денек да заехал зять Мишка. По этому случаю и устроил Филат гулянку. На столах у него и вареного, и жареного полным-полно, есть чего и выпить, и закусить. Гости как на подбор самые зажиточные, степенные бородачи, почти все они в старомодных мундирах и сюртуках, шаровары с напуском, на груди медали, кресты, цепочки от часов. На бабах сатиновые кофты, юбки в пять полос, кашемировые платки, на ногах полусапожки с резинками.
Среди гостей выделяется могутной фигурой пегобородый, бровастый Поликарп Дятлов. На широченной груди его блестит георгиевский крест и две медали — память о русско-японской войне.
Гости уже порядком охмелели, развязали языки, затараторили бабы, и только зычный бас Поликарпа перекрыл весь этот гомон.
— Кум Филат, — басил он, раззявя зубастую пасть — с гостем тебя!
— С госте-ем! — подхватили сразу несколько голосов, чокаясь стаканами.
— Здоровья ему дай бог!
— Домой возвернуться подобру-поздорову!
— Да варнаков-то этих, красюков, изничтожить скореича!
— Спасибо, гостюшки дорогие, — раскланивался Филат.
Проходя вдоль столов, он усердно подливал в опорожненные рюмки и стаканы.
— Михайло Матвеич, служивый, — тормошил Мишку сидевший слева от него бородач с желтыми петлицами на отворотах сюртука, с двумя рядами светлых орленых пуговиц, — скоро войну-то прикончите?
— Скоро, — мотал в ответ чубатой головой Мишка.
В новеньком японском мундире с погонами защитного цвета, сидел он в переднем углу и глаз не сводил с открытой двери на кухню, где хлопотали около печки две стряпухи и с ними его Маринка. Михаилу эта гулянка как кость в горле. Ему бы этот день с Маринкой побыть наедине, а тестю захотелось гульнуть, и Мишка не смог настоять на своем. Утешало его лишь то, что пиршество в их доме продлится недолго: кто-то из гулеванов пригласит всю компанию к себе, и пойдут они из дома в дом, пока не обгостят всех участников гулянки. Так оно и получилось; первым заявил об этом Поликарп Дятлов.
— А теперича ко мне милости прошу, — зарокотал он пьяным басом, поднимаясь из-за стола. — Ко мне, господа хорошие.
— Нет уж дозволь, Поликарп Митрич, — запротестовал один из гостей, — Как же это к тебе пойдем мимо моего дома? Рази это порядок? Уж не обижайте меня, гостюшки дорогие, а поначалу ко мне пожалуйте!
— К тебе дак к тебе, — согласился Поликарп. — Пошли-и!
Гости одобрительно зашумели, выходя из-за столов, благодарили хозяев за угощение, потянулись к выходу. Филат, по обязанности хозяина, от большой выпивки воздерживался, на ногах держался крепко. Провожая его, Мишка сказал:
— Вы идите с мамашей, а мы с Маринкой управимся тут, подойдем.
— Миша, казачок ты мой дорогой, — расчувствовался начавший хмелеть Филат. — Как ты, доволен гулянкой, а?