— Обыскать его надо хорошенько, — распорядился Жигалин, — да яму ему выкопать, зарыть его, как собаку. Займись этим, Григорий. — И, сутулясь, пошел к табору.
Теперь уж было не до сна. Путники разделились надвое, половина их осталась возле убитого, принялись обыскивать его, рыть могилу, остальные отправились назад готовить на всех еду. К восходу солнца в таборе весело полыхали костры, партизаны, повесив над огнем котелки с кониной, на равные лады обсуждали то, что произошло на рассвете.
Жигалин, усевшись на седло, только что собрался записать недавнее событие, как к нему подбежал Мурзин.
— Вот, как в точку угадал, моя оказалась правда-то, — взволнованным голосом воскликнул он, протягивая Жигалину тонюсенькую папку документов. — Пантелеев его фамилия! Когда прочитали в документе, я вспомнил — точно, сотник Пантелеев! В карателях был у Семенова, сколько он наших людей угробил, сволочуга, и скажи, как получилось — в красные пролез! Как же это получилось так?
Жигалин взял из рук Мурзина документы, принялся их рассматривать. На одном из них, с фотокарточкой под штампом 1-й Забайкальской казачьей дивизии, говорилось, что сотник Пантелеев Иннокентий Саввич откомандировывается в район действий Особого Маньчжурского отряда в распоряжение генерал-майора Шемелина. Схожесть фотоснимка с убитым не оставляла сомнения, что мнимый Срывцев в действительности был сотником Пантелеевым.
— Мда-а, — Яков завернул документы в половину газеты, берег для курева, аккуратно уложил их в боковую сумку. — значит, и в штаб дивизии нашей пробрался кто-то из врагов. Ну да ничего-о, доберется до них наша господи помилуй[14]. Документики-то эти пригодятся. Ну, а вам, товарищ Мурзин, обоим с Григорием, большое спасибо, не прояви вы бдительность — ушел бы этот гад к своим. О геройстве вашем я Шилову доложу, как приедем.
Не привыкший к похвалам Мурзин, краснея от смущения, переступил с ноги на ногу.
— Оно конешно, — пробормотал он, глядя в сторону, — на Гришкином коне-то он теперь бы уже где был! А там, ежели до своих-то вскорости добрался, то они и в сугонь за нами погнались бы.
— Наверно, так бы оно и было, да-а… С нами они так за здорово живешь не расстались бы!
Шел уже тридцать второй день жигалинского похода, когда, поднявшись на один из многочисленных горных перевалов, дальнозоркий Чепизубов разглядел вдали чуть видный дымок.
— Дым! От паровоза, видать, ей-богу, от паровоза! — воскликнул он, указывая Жигалину в сторону далеких гор, затянутых сизоватой дымкой.
Жигалин вскинул к глазам бинокль и уже отчетливо разглядел тоненькую белесую струйку, постепенно расширяясь, она тянулась горизонтально к югу. Сомнений не было: это дым от паровоза. Люди вмиг ободрились, повеселели, сгрудились вокруг Жигалина. Бинокль его переходил из рук в руки; всем не терпелось взглянуть на столь желанное, долгожданное явление; радостью звенели голоса!
— Дым, явственно вижу.
— Понизу стелется, ясно дело, паровоз!
— Конец мученьям нашим!
— Интересно, в каком же месте мы находимся?
— По картам-то где-то супротив Могочи должны быть!
— Дальше, речка-то, какую вчера одолели, — Урюм наверняка, Черный Урюм.
— Да чего тут гадать. Вон падь видится, кусты черемухи белеют посредине, вот вдоль ее и поедем.
— Верно, это речка Амазар, про какую вчера говорили.
И впервые за последнюю неделю команду Жигалина "По коням" восприняли как радость.
Как ни хотелось жигалинцам поскорее добраться до железной дороги, но то, что с горы казалось близким, в самом-то деле оказалось далеким. К тому же с наступлением полуденного зноя усталых, голодных лошадей начали одолевать пауты. Жигалин, выбрав просторную поляну с кустами возле речки, приказал остановиться на отдых, расседлать лошадей.
— Не беда, — утешал он своих бойцов, спешиваясь, разминая ноги, — переждем жару здесь. Конины поедим в последний раз, кони отдохнут, покормятся. К вечеру будем на месте, и то хорошо.
Ему никто не возразил. Расседланных коней подержали в тени кустов, чтобы не сразу подпустить их к воде, на поляне развели костры.
Жигалинцы и не подозревали, что за ними наблюдает с горы партизанский разъезд из четырех человек. Старший дозора, коричневолицый от загара усач-партизан, одного из своих бойцов послал с донесением в штаб полка на станцию Амазар, гонцу приказал передать на словах, что обнаружен незнакомый отряд. Дозорный просил выслать сюда эскадрон, чтобы окружить незнакомцев и выяснить, что это за люди, а если потребуется, то и бой дать. К удивлению дозорного, в штабе обрадовались его донесению. Комиссар Атавин тут же приказал завхозу позаботиться о встрече дорогих гостей, готовить для них квартиры, ужин, топить бани и лишь после этого вспомнил о гонце из разъезда и отослал его обратно.