Появляется Старик, смотрит герою в глаза и долго-долго трясет ему руку.
Старик. Меня очень интересует молодежь. Все, что они думают и делают. Давайте так: вы дадите мне то, что вы пишете, а я вам дам то, что я пишу. Мы прочитаем, и каждый честно выскажет свое мнение. Не щадите меня, мы на равных.
Герой и Старик обмениваются тонкими стопками листов. Они садятся друг напротив друга, читают.
Герой. То, что он дал мне прочитать, было плохо. Так, наверное, писали графоманы до революции. Достаточно сказать, что один персонаж говорил другому: "Не смей драться".
Старик. Я вас внимательно слушаю.
Герой (возвращая листки). Ну... Это нормально. Немного старомодно, а в остальном нормально.
Старик. Вы закончили?
Герой. Да.
Старик. Теперь моя очередь. Так вот. (Трясет листами Героя). Это грязь! Тут нет ничего высокого!!
Герой. Ах, так? Тогда знайте, я вам не все сказал. Я вас пожалел. То, что я прочитал у вас, это графомания чистой воды. Так люди вообще не разговаривают, ясно!?
Старик. Если б вы знали, молодой человек, как я хочу света. (Почти кричит). Господи, как я хочу света.
Старик уходит.
Парень в униформе. Зря вы с ним так.
Герой. Да он сумасшедший.
Парень в униформе. Возможно, но он старый. И, в сущности, он был прав.
Парень уходит.
Герой. Все вокруг всегда правы. Все кроме меня. Света он хочет. Если б он знал, как я хочу света. Только где мне его взять? Короче, мы с Мариной поехали в Коктебель. Не самая удачная поездка. Море цвело, мелкие ранки на теле не заживали, Марина специально поссорилась со мной и ночью куда-то ушла. Там заразилась, потом заразила меня. Но я понял об этом позже. После Коктебеля мы приехали в то самое Матвеево. Церковь, вокруг домики, где живут члены православной общины. Приняли нас хорошо. Там я сразу начал делать ошибки.
Первая матушка. Как этим летом много мух, просто какое-то невозможное количество.
Герой. А хотите, я их всех этой книгой убью?
Вторая матушка. Да вы что? Этой книгой нельзя, эта книга святая!
Герой. Простите меня, я не сообразил. Естественно, нас с Мариной поселили в разных домиках. Непостижимым образом стало получаться так, как и сказал отец Леонид.
Отец Леонид. Вам с Мариной нужно расстаться.
Герой (Марине). Ты его о нас спрашивала?
Марина. Да. Представляешь, он сказал, что нам лучше не встречаться. Откуда он знает, как нам лучше?
Герой. В Матвеево мы с Мариной практически не общались. Потом она уехала. (Марине). Ты уезжаешь?
Марина. Да.
Герой. Счастливо.
Марина. Счастливо. Как ты мог со мной так поступить?
Герой. Как?
Марина. Ты сам знаешь, как. Когда я приехала домой, я написала тебе письмо.
Герой. Я его не получал.
Марина. А тебе его и не отправила. И никогда не отправлю.
Герой. Может, дашь почитать?
Марина. Не дам, и не проси. Ни за что не дам. (Уходит).
Герой. Приехал отец Леонид. Пришло время генеральной исповеди. Мы сидели в самой церкви на скамеечке. Там я сказал свой самый страшный грех.
Отец Леонид садится возле Героя.
Отец Леонид (повторяет не переставая). Прости меня, Господи, прости...
Герой. Вот... А еще я бил свою бабушку. Я ее бил несколько раз. Мне очень стыдно.
Отец Леонид. Прости меня, Господи.
Герой. Вроде бы все.
Отец Леонид. Все?
Герой. Да. Больше ничего не могу вспомнить. Нет, еще я, бывает, ем, а потом меня рвет, но это, наверное, нервное.
Отец Леонид. Хорошо. Пригнись.
Отец Леонид накрывает голову Героя епитрахилью, шепчет, крестит его голову.
Герой. Когда он накрыл мою голову, со мной что-то случилось, честное слово. Это было что-то мистическое. Как будто я увидел себя со стороны, словно я поднялся под купол церкви и увидел себя сидящего вместе с отцом Леонидом. И честное слово, вы можете мне не верить, но вместе с тем, как мне отпустили все грехи, такая тяжесть свалилась с души, что и передать нельзя.
Отец Леонид. Знай, ты родился сегодня для новой жизни.
Герой. Новая жизнь - это замечательно. И я стал жить этой новой жизнью. Я простаивал службы трехчасовые, шестичасовые, старался сосредоточиться на молитвах, которые звучали. Но сосредоточиться удавалось только на короткое время, и потом в самые торжественные моменты службы мне постоянно виделись фрагменты самых извращенных половых актов. Закрываешь глаза на секунду, и вдруг, словно вспышки, с голыми переплетенными телами. А еще я стал видеть апокалиптические сны.
Появляется Дима - человек с бородой.
Дима. Я тоже видел сон про конец света. Я стоял на земле, а потом земля вокруг меня обрушилась в бездну, и я остался стоять на маленьком клочке суши, а вокруг бушевало пламя. И это был такой жуткий ужас, что я подумал, что все, я умираю. Проснулся абсолютно весь мокрый.
Первая матушка. И у меня то же самое было.
Вторая матушка. И у меня было совершенно то же самое.
Герой. И у меня было то же самое, и не один раз. Был еще один случай. Меня поселили в доме на краю деревни. От церкви до него нужно было идти километра два. Вечером начиналось мучение: я всегда боялся темноты, а в деревне страх этот усилился. "Да воскреснет Бог" я выучил в первую очередь. Я пошел по этой черной дороге до своего дома, читая "Да воскреснет Бог, да расточатся врази его. Яко исчезает дым, да исчезнут...". И так далее. И, честное слово, страх куда-то улетучивался. Ощущение было такое, что врази Бога разлетаются в разные стороны. И я дошел-таки до дома, почти не успев испугаться. Это был настоящий триумф веры. Вообще, поверив в Бога, мне стало гораздо страшнее жить. Раньше небеса были пустыми, а теперь они оказались заполненными злобными бесами. В тот же вечер я вернулся в церковь, а свет в доме оставил включенным. Молитва, конечно, помогла, но возвращаться в освещенный дом было гораздо приятнее. И тут началось.
Третья матушка. Кто живет в доме Капитана?
Вторая матушка. Кто живет в доме Капитана?
Первая матушка. Кто живет в доме Капитана?
Герой. Ну, я.
Вторая матушка. Как же ты свет не выключил!?
Третья матушка. Соседи тревогу бьют.
Герой. А почему?
Первая матушка. Как ты не понимаешь, мог же случиться пожар.
Герой. Почему обязательно пожар?
Первая матушка. Ты что, не понимаешь?
Герой. Нет. Я и вправду не понимал идиотских деревенских законов. А потом в общине случился скандал.
Первая матушка. Господи, прости его и помилуй. Бес его попутал.
Герой. Что случилось?
Первая матушка. Корреспондент статью написал про нашего батюшку. Приезжал сюда. За столом с нами сидел. На службы ходил, с батюшкой беседовал. Уехал и там тиснул статью. Написал, что здесь секта.
Герой. А что еще написал?
Первая матушка. Что батюшка всех нас охмуряет. Что он сам объедается, а нас голодом морит.
Третья матушка. Да, батюшке специально готовят. Но это потому, что у него больной желудок.
Вторая матушка. Батюшка сказал, что он будет молиться за этого журналиста.
Первая матушка. Да, батюшка сказал, что он будет молиться.
Герой. Чуть позже установилась отличная погода. Бабье лето. Я катался на телеге со своими бородатыми друзьями и потерял часы.