Но до ада, между прочим, еще дожить надо.
Помнишь, я тебе когда-то жаловалась на скособоченность реальности? Это когда помнишь что-нибудь, а тебе говорят — не было этого.
Ну так вот.
Аналогичный случай был в городе, ну, скажем, Калуге. К примеру. На днях. Буквально вчера. Мэр города Калуги, выступая перед трехсотвосьмидесятипятитысячным городом, сообщил в приватной беседе, что он, ну, скажем, санскрита не знает абсолютно и ни читать, ни писать на нем не умеет. То есть раньше читал и писал довольно бегло, но за последние два года потерял квалификацию совершенно, да и вообще устал. И теперь ни буквы, как ни старайся. Триста восемьдесят пять тысяч жителей Калуги опешили: это как же понимать, когда у них буквально в кармане лежит письмо от мэра на санскрите, с печатью и подписью? Ну, если честно, без печати, но все равно с подписью и отпечатками пальцев. Жители Калуги совсем уж было собрались отправить к своему мэру делегацию журналистов, дабы разъяснить, но потом передумали. Они ведь как рассуждают: если наш мэр что-то делает, так это исключительно для нашего блага, он сам сказал. «Наш мэр, наверное, хочет донести до нас некую информацию, которая будет нам очень полезна и облегчит нашу жизнь несказанно», — так подумала триста тридцать одна тысяча жителей Калуги, что составляет примерно восемьдесят шесть процентов населения города. (Остальные пятьдесят четыре тысячи подумали: «Вот ведь...» — и переехали жить в другой город.) А надо вам сказать, что триста восемьдесят пять тысяч жителей Калуги очень любят своего мэра и безгранично ему доверяют. Они даже на последних выборах переизбрали его на второй срок, что я могу объяснить только сложной экологической ситуацией в области — высокое содержание тяжелых металлов и прочих вредных веществ пагубным образом сказывается на умственных способностях трехсот восьмидесяти пяти тысяч жителей Калуги, а также на их эмоциональном состоянии.
Жители Калуги подумали: «Ой!», потом подумали: «Ах...», потом подумали: «О господи», потом устыдились и подумали: «Барух Ата Адонай», а потом подумали: «Ну и ладно. В конце концов, нам, калужанам, один хуй — что санскрит, что вульгарная латынь, мы вообще читать не умеем, если честно. Только вот письма́ жалко, там такой конверт, и буковки такие, и оно еще так пахнет...» Триста восемьдесят пять тысяч жителей Калуга трутся об него щекой иногда, когда всякие атмосферные явления происходят. А оно вон как всё сложно.
Суньцзы сказал:
«Непобедимость заключена в самом себе; возможность победы зависит от врага. Поэтому тот, кто преуспел в войне, может сделать непобедимым себя, но не обязательно может заставить врага покориться».
Судя по тому, как начался новый год, он обещает быть еще хуже предыдущего. Хотя, казалось бы, куда уж хуже? Во-первых, Юлька на меня смертельно обиделась. То ли я сказал Мишке что-то не то, то ли, наоборот, не сказал что-то очень важное, я толком не понял. А изъясняется моя драгоценная супруга в высшей степени пространно и метафорично. Иногда мне даже нравится, не скрою, но для получения конкретной информации этот способ совершенно не годится.
Впрочем, нет. На «во-первых» Юлькина смертельная обида не тянет. Все-таки во-первых — совершенно необъяснимая паника на работе. Дошло до того, что у меня потребовали отчет и объяснения, впервые за мою долгую и беспорочную службу. Отчет я им, разумеется, предоставил, вместе с исчерпывающими объяснениями. Но тенденция мне не нравится.
Но нет, по большому счету, во-первых — бесспорно, разговор с Черным человеком в Эдинбурге. Похоже, что шутки заканчиваются и придется срочно передавать ему документацию. Для этого нужно время, которого у меня нет: я же не могу отправить подлинник. А подлог — дело тонкое, можно даже сказать, филигранное. Они там все-таки не дураки, в этом Эдинбурге, хотя иногда такое впечатление, что дураки.
Это совсем неудачно, я ожидал, что у меня в запасе хотя бы пара месяцев. Кто ж знал, что биржа упадет, да так неудачно, что и меня заденет осколочком.
Но думать об этом не хочется, а хочется с Юлькой помириться. Я вчера даже попёрся к Мишке с бутылкой вина в надежде, что он хоть что-нибудь знает. Вино оказалось неудачное, Мишка ничего не знал, но обещал выяснить, а в качестве супербонуса разозлил меня до умопомрачения рассказами о том, как у него всё хорошо и замечательно. Выглядело это примерно так: «Я совершенно счастлив. Мне отрезало поездом ногу, кирпич снёс полголовы, и вдобавок меня переехал асфальтовый каток. Но всё это было очень своевременно и, безусловно, пошло мне на пользу».