— Это не смешно. Я отослала в Эдинбург свою рабочую тетрадь. Вы не говорите ничего, мне все равно, что вы про меня думаете. Просто я подумала, что если вы узнаете, так, может, еще уехать успеете. Хотя куда от них уедешь? Я за последний месяц столько всего узнала — долго рассказывать, а у меня голова очень болит.
— Ты что, с ума сошла? Какую тетрадь? Когда? Кому? О господи! Ты хотя бы понимаешь, что натворила?
— Не трясите меня, Олег Владимирович. У меня голова болит. И я — да, я сошла с ума. Позовите медсестру, если вам несложно. Скажите, что мне плохо, пусть принесет снотворное.
Суньцзы сказал:
«Тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях. Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать. Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении».
Я медленно поднимаюсь по лестнице, отпираю входную дверь — может, и правда сменить замок? Юлька ведь никогда в жизни не соберется.
Вздрагивает в кармане сотовый: Нель всегда отвечает на SMS сразу.
«Нель, привет. Я не приду больше, работай спокойно».
«И тебе привет. Куда ты не придешь? Чтобы я была готова».
«Не прикидывайся дурой, тебе не идет. В лабораторию не приду».
«Да ладно, мы справляемся. Ю ар велкам, дарлинг».
«Давай, может, я позвоню, а то годы мои уже не те, чтобы в кнопочки пальцем тыкать».
«Я не могу разговаривать, я на совещании».
«Ну, тогда приходи в гости, у меня для тебя от Юльки маленькая посылочка на 8 кг».
«Хорошо, я только взорву институт и сразу приеду. Часа два займет».
«А я тогда взорву министерство, чтобы не идти завтра на работу».
«Тогда уже надо сжечь почту, телефон и интернет».
«И останемся мы одни на дымящейся планете».
«Мы и так одни на дымящейся планете. Всё, я пошла докладывать доклад ☺ До вечера».
Я принимаю ванну, ставлю шампанское в холодильник, меняю постель. Бреюсь? Да, конечно бреюсь.
Цикл завершен, пусть не так, как я планировал, но завершен.
Я сажусь в кресло, наливаю в стакан виски, щелкаю пультом телевизора.
Краем глаза замечаю мелькание черной тени в зеркале. Легкое, едва уловимое прикосновение к затылку — и на меня наваливается чудовищная лень. Воздух останавливается в лёгких, свет в комнате медленно гаснет. Мне кажется, я еще мог бы вдохнуть, если бы только вспомнил зачем.
...Я уже просто не знаю, что делать со всеми этими снами. Снятся и снятся, никакой на них управы. Может, не ложиться спать? Я вот недавно прочитала про новое лекарство, не помню, как называется. Для улучшения качества сновидений. Может, мне его враги подсыпают в коньяк по вечерам? Надо выяснить, что за пилюли такие и существует ли в природе противоядие.
Мне сегодня снилось, что я стою в большой белой комнате, а на стенах зеркала. Очень много зеркал. И ты подходишь ко мне сзади и обнимаешь. Не знаю, как объяснить. До того как ты подошел, мне вроде нормально было, а ты такой теплый, чуть ли не горячий, и я вдруг понимаю, до чего же мне было холодно. Просто я не замечала, а теперь вот заметила.
И тут вдруг все твои отражения в зеркалах оживают, окружают меня, хватают за руки, уводят от тебя, кружат — и я перестаю понимать, где же настоящий ты. Хожу между ними, трогаю — а они все холодные и ненастоящие. А в каком-то дальнем зеркале стоишь настоящий ты, я по улыбке понимаю, что это ты, и даже на расстоянии чувствую тепло. Кидаюсь к тебе и натыкаюсь на стекло. А ты не двигаешься, только улыбаешься. Я бью по стеклу и просыпаюсь. А ты там остаёшься. Черт знает что такое, а не сон...
Суньцзы сказал:
«У полководца пять опасностей.
Стремящийся умереть может быть убит.
Стремящийся жить может быть пленён.
Легко приходящий в ярость и необдуманно действующий может быть оскорблён.
Желающий быть добросовестным и чистым может быть опозорен.
Любящий людей может оказаться в затруднении».
ЭПИЛОГ
«Морской дьявол, — говорит она, — а Морской дьявол. Достань мне со дна ракушку, ну что тебе стоит? А то я не могу никак, никак не могу, мне воздуха не хватает». И пяткой мокрой по камню постукивает. А глаза закрыла, даже и не смотрит на меня. Как будто ей все равно.
Ну и ладно, мне тоже все равно. Достану ей ракушку, действительно, ну что мне стоит? Тем более что сидеть на камне невозможно — кожа пересыхает, глаза слезятся и сердце колотится, словно не моё. Слишком много воздуха, душа моя, слишком мало воды.