— Ничего, — ответила она как можно жизнерадостнее. — Мы уже прошли перевал, пройдём и через ущелье. Главное, что это, действительно, проход через горы, и нам не нужно будет поворачивать назад.
Адель сама удивилась, откуда взялся у неё такой оптимизм, но она ощутила убеждённость в благополучном переходе через горы.
Однако сколько же всяких неожиданностей вставало на пути отряда! Никто и не подозревал, что основную трудность скоро составит вода. Сначала им попадались ручейки, вытекающие из толщи каменных стен и потом незаметно исчезающие, но скоро воды стало столько, что приходилось очень внимательно смотреть под ноги, чтобы не провалиться по колено в быстрый поток. Принц поддерживал Фатиму, Франк азартно скакал по камням, Адель шла очень осторожно, а ослик брёл, не разбирая, где суша, а где вода, лишь бы не поскользнуться и не упасть. Для ночлега теперь приходилось выбирать место повыше. Обычно это было нагромождение камней, очевидно, после какого-то обвала.
На вторую ночь после вступления в ущелье произошла новая встреча. Все уже уснули, лишь Франк, который настоял на первом дежурстве, сидел с важным видом, сознавая своё значение дозорного. Вдруг он услышал чьё-то весьма немузыкальное пение. Мальчик сразу же разбудил принца и Серого, а потом и девушек.
— Это какой-то глупец, — определил Франк, когда раздалась чересчур уж громкая рулада. — Неужели он не соображает, что может вызвать обвал?
Принц велел быть настороже и ждать его возвращения, а сам отправился на разведку. Пение вскоре оборвалось, а затем к встревоженным путникам подошли принц и мужчина лет тридцати пяти-сорока с открытым весёлым лицом и ясными нежноголубыми глазами. Его кудрявые волосы были рыжеватыми без седины, а кожа свежей, как у младенца. Он и производил впечатление большого ребёнка.
— Здравствуйте, — радостно приветствовал он путешественников. — Я не знал, что своим пением навлекаю на себя и на вас опасность. Меня зовут Ганс, а иду я на восток. Этот юноша сказал мне, что вы собираетесь пересечь пустыню, поэтому я буду очень рад найти в вас попутчиков, а если вы к тому же дадите мне немного поесть, то я буду на вершине счастья. Только не подумайте, что я вышел в путь с пустыми руками. Всё, что мне могло понадобиться, мне очень заботливо собрала матушка, да и спутники у меня были, но мы потеряли друг друга из виду, а продукты я очень неосмотрительно съел, не ожидая, что переход через горы затянется.
Это было сказано очень мило и даже грациозно, и все, конечно, выразили своё сочувствие Гансу, потерявшему друзей, и сейчас же накормили его.
— Я бы съел ещё столько же, — признался Ганс, доев крошки. — Но, наверное, просить добавки было бы бестактно.
Адель и Фатима потянулись было к мешкам, чтобы дать возможность голодному перестать быть голодным, но остановились, услышав ровный голос принца.
— Да, это, пожалуй, было бы бестактно.
Ганс скорчил уморительную рожицу и сказал:
— Меня всегда губил мой аппетит.
— Не аппетит, уважаемый Ганс, а неосмотрительность, — объяснил принц прежним ровным голосом. — Мы не знаем, сколько ещё дней будем идти через горы, а потом нам предстоит переходить через пустыню, так что мы вынуждены ограничивать выдачу еды, и не только еды, но и воды, ведь её неоткуда будет пополнять, а эти потоки под ногами слишком грязны для питья.
— Я с вами совершенно согласен, — ничуть не обидевшись, закивал головой Ганс. — Мне тоже надо было следовать этому мудрому принципу. Но с кем же я буду делить тяготы дальнего пути?
Принц представился сам и представил своих спутников.
— Я благодарен случаю, который свёл меня с вами, — обрадовался Ганс.
Адель не знала, что и подумать по поводу нового знакомства. Это явно был очень приятный человек, но ей показалось, что его практичность оставляет желать лучшего. Впрочем, он не был нытиком и нелегко было представить его потерявшим бодрость духа, а это сейчас было, пожалуй, главным, потому что практичности им хватало и своей. Вот только принца новый попутчик, похоже, настораживал.
"Поживём — увидим," — утешила сама себя Адель, уже засыпая.
Все давно привыкли вставать по первому требованию принца, не допуская сожалений о возможности поспать подольше, поэтому были немного удивлены, что Ганса пришлось уговаривать встать и даже трясти.
— Я всегда страдал от того, что не могу проснуться сразу, — оправдывался он, когда его удалось заставить встать.
— И в следующий раз вы, действительно, пострадаете из-за этого, потому что я не намерен терять время и силы на ваше пробуждение, — жёстко сказал принц. — Вам придётся нас догонять или опять идти в одиночестве.
— О нет! Этого больше не повторится, — заверил Ганс. — Я сознаю свои недостатки, милый принц, и борюсь с ними.
Адели было приятно, что их новый товарищ не имеет обыкновения обижаться.
Дорога становилась всё труднее, и все порядком устали, но принц, поддерживая Фатиму, упорно шёл вперёд.
— Не пора ли нам отдохнуть? — спросил Ганс. — Девушки совершенно выбились из сил.
— Нет, — твердо ответил принц. — Мы прошли слишком мало. Если останавливаться чаще, чем мы делаем это обычно, мы никогда не выберемся из этого подземелья.
"Из подземелья." Лучшего названия для этой узкой тёмной щели подобрать было невозможно.
— Вы, как всегда, правы, принц, — согласился Ганс. — Мне странно встретить такое благоразумие в юноше. Я, к сожалению, никогда не отличался этим достоинством и всегда действовал под влиянием минуты.
Между тем вода всё прибывала, и люди кое-как перебирались по камням через быстрый кипящий поток. Ослик, бредя почти по брюхо в бурлящей пене, осторожно нащупывал место, куда можно было поставить копыто. Брызги взлетали выше головы, и все были мокрыми до нитки. И в этих условиях пришлось идти не час и не два, а долгих пять часов. У Адели уже отнимались ноги, а Фатима потеряла последние силы и почти без сознания лежала на руках принца, когда поток обмелел, а потом и вовсе скрылся в трещине под стеной.
— Привал.
Это единственное слово, брошенное принцем, вернуло к жизни обессилевших людей.
— Ур-р-р-а-а-а!!! — заорал Ганс.
Все поспешили остановить своего непосредственного спутника, но оказалось, что неосторожность Ганса уже принесла непоправимый вред. Сначала, вроде бы, установилась прежняя тишина, но очень скоро стал различим странный, всё возрастающий гул. Никто не мог определить, откуда доносится этот звук и куда следует от него бежать: назад или вперёд. Все застыли в напряжённом ожидании. Гул перешёл в раскатистый грохот, а грохот — в давящий уши гром и рёв. Адель совершенно оглохла, а когда немного пришла в себя, то решила, что полностью лишилась слуха, настолько неправнодобной ей показалась наступившая тишина.
— Хорошо, что не на нас, — первым нарушил молчание ослик.
— Я думала, что оглохла, — призналась Адель. — А где это было?
— Оглянись, — предложил хмурый Франк.
Его брови были насуплены, а глаза метали злобные взгляды на бледного, как мел, виновника чуть не совершившейся трагедии.
Адель обернулась и едва удержалась от вскрика. Невдалеке от них, там, где они только что прошли, лежала груда камней, занимая всё узкое пространство между двумя стенами. У неё даже голова закружилась, стоило ей подумать, во что бы они превратились, если бы остановились на привал чуть раньше.
— Это всё из-за тебя! — свирепо налетел на злополучного Ганса мальчик. — Говорили ведь тебе, что в горах нельзя громко говорить.
— Но я не мог сдержать свою радость по случаю отдыха, мой юный друг, — оправдывался Ганс. — Разве мог я предвидеть, что моя неосмотрительность вызовет такие сокрушительные последствия?
— Вот и…
Но принц положил руку на плечо мальчика и взглядом усмирил его.
— Надеюсь, Ганс, что этот случай послужит вам уроком, — примирительно сказал он.
Адель мысленно поддержала принца. И в самом деле, сделанного не вернёшь, никто не пострадал, а Ганс будет теперь осторожнее. Что толку в обвинениях и угрозах? Они могут вызвать лишь ссору, то есть совсем нежелательное в пути явление. Такого же мнения придерживалась и Фатима, потому что её выразительные глаза с благодарностью обратились на принца.