– А свои для тебя кто? Есть такие?
Что-то сегодня на него накатило. Он ее провоцирует? Хочет, чтобы она взорвалась, наговорила ему гадостей? А он тогда будет иметь полное право наговорить ей гадостей в ответ.
Да, именно так! Ему хотелось скандала!
– Есть, – усмехнулась Лиза, откладывая телефон в сторону. – Это мой муж, моя дочь. А ты с какой целью интересуешься? Сомневаешься в том, что вы для меня все? Весь мир?
Еще два года или даже год назад от этих слов он бы точно расплакался, спрятав лицо в ее коленях. Сегодня его это не тронуло.
– Леша, ты чего, а?
Она фальшиво улыбнулась, наклонилась и попыталась поймать его колено. Он ловко увернулся. Прибавил звук и сделал вид, что смотрит телевизор.
– Какой-то ты… – Она изумленно расширила глаза, потом прищурилась. – Что с тобой происходит, муж мой? Я тебя не узнаю.
Он и сам себя не узнавал, если честно. Что-то, едва слышно хрустнув, надломилось в нем. Поменялась система ценностей. Желания стали иными.
– Я просто устаю, – нехотя обронил он, потому что Лиза ждала ответа. – Ты на фирме не появляешься. Являясь единовластной хозяйкой, ты все свалила на меня. А зарплату платишь как простому менеджеру.
– Но ты и есть менеджер, Леша. Кресло генерального директора занято другим человеком. И коммерческий директор – не ты. Твоя должность в штатном расписании значится как менеджер по общим вопросам. Напомнить, почему ты был смещен с должности креативного директора, Леша?
– Не надо.
Он стиснул зубы, чтобы не начать орать на нее. Чтобы не начать оправдываться и убеждать ее, что его жестоко подставили. Против него на ее фирме, которая прежде принадлежала Диме, организовали целый заговор. Выставили таким дураком, что он едва не запил. Спасло то, что его организм не выносил алкоголя.
– Ты мог бы сидеть дома и не таскаться каждый день на фирму.
– И просить у тебя денег на бензин? – фыркнул Леша.
– Ну, почему сразу так? – Лиза суетливым жестом поправила расползавшиеся полы шелкового халата. – Наш счет – он общий и…
– И ты его контролируешь. И требуешь с меня отчета за каждый потраченный рубль.
– Не за рубль, а за пятьдесят тысяч рублей, которые ты потратил неизвестно куда. Вопрос – «куда» так и остался открытым, Леша.
– Именно по этой причине я и работаю. Чтобы не отвечать на подобные вопросы. Я захотел потратить деньги на себя – любимого. Я их на себя потратил. И не обязан отчитываться. А ты…
Что-то такое незнакомое она в нем наконец заметила. И растерялась.
– А я – что?
– А ты не понимаешь, не видишь. А я тоже могу и хочу себя любить. Так же, как ты себя. Так же, как миллионы людей вокруг. Мне надоело! – воскликнул он с легким повизгиванием. – Надоело все время приносить себя в жертву!
Он вскочил на ноги и заходил по столовой. Разбежаться было где: сорок квадратных метров. Даже так: с несдвинутой к стенам мебелью можно было смело устраивать танцы. А танцы никогда не устраивались, вот в чем беда! Она могла танцевать где угодно, только не с ним и не дома.
– Леша, успокойся, – произнесла она после продолжительной паузы. – Я обещаю подумать над твоим новым назначением. И да, я узнала о том, что в прошлый раз тебя тупо подставили. Тот, кто это сделал, уволен.
Он опешил, тут же вспомнив Раечку Громкую. Больше никого не увольняли. Штат работает в полном составе. Что получается? Единственный человек, который его на фирме поддерживал, его и подставил? Нет, ну, бред! Раечка ему сразу сказала, что ее увольняют из-за того, что Лиза его ревнует к ней. А выходит, что она…
Он молчал. Решил, что не опустится до расспросов. Довольно унижений.
– Может, чаю выпьем, Леша?
И она – неслыханное дело – выбралась из кресла и поспешила к чайнику. Залила водой из бутылки. Достала красивые чайные пары. Вазочку с мармеладом, который ей делали на заказ из натурального сока. Принесла все на журнальный столик, забыв вытереть его после того, как на нем лежали ее ноги. Леша поморщился, но ничего ей не сказал. На сегодня претензий хватит. Надо дорожить такими вот редкими моментами ее внимания.
Он смотрел, как мечется по кухне его жена в шелковом облаке халатика. Наблюдал за ее роскошными белокурыми прядями, те жили своей собственной жизнью, скользя между лопаток Лизы. Неслышная поступь босых ног по полу. Мимолетная улыбка, виноватый взгляд.
Все это было так прекрасно. И так грустно. Эта женщина так и не стала ему родной. Между ними всегда существовала какая-то невидимая преграда. И даже рождение ребенка ничего не поменяло. Они по-прежнему были чужими.