Незнакомец со странным цветом кожи покрутил головой, а потом заговорил. Его речь была цветаста и выразительна, крепыш разглагольствовал со страстностью, которой позавидовал бы любой популист. Слова свои он сопровождал красочной, но вполне уместной жестикуляцией. Вот честное слово, Элис, если бы этот малый баллотировался в президенты, и мне довелось бы попасть на его предвыборный митинг, то я бы, не раздумывая, отдал ему свой голос, а потом бы ещё побежал уговаривать всех друзей проголосовать за этого человека! Он был чертовски убедителен! Жаль, что я не понял ни слова из его великолепной речи. Хотя нет, вру. Одно слово я различил: крепыш всё время повторял "мюзик". А потом он достал из плаща две палочки, подошёл к странному ксилофону и начал наигрывать какую-то мелодию. Тут у меня развеялись все сомнения: музыка, этот тот волшебный мост, который соединяет людей даже в том случае, если они не понимают речь друг друга. Я метнулся за кларнетом, затем повторил тему незнакомца октавой ниже. Как ты понимаешь, мы славно импровизировали, а когда довели до финала нашу совместную композицию, в старинном храме вдруг возникло золотистое сияние, после чего облако тумана загадочным образом исчезло, и я остался стоять с кларнетом посреди моей гостиной.
Это происшествие сильно меня озадачило. Ты знаешь, Элис, что я никогда не увлекался мистикой, поэтому привлечение сверхъестественных сил для объяснения не казалось хорошим вариантом. Я знаю, что ещё Джордано Бруно говорил о множественности обитаемых миров, поэтому посчитал, что зелёный туман каким-то образом позволил мне увидеть и услышать один из таких миров. Но как могли вещи из моей квартиры в один миг очутиться в неведомых далях? Ещё меня заинтриговала способность шкатулки вызывать эту сверкающую мглу. Я взял в руки деревянную коробочку и повторил все манипуляции, которые проделывал с ней ранее. Ничего не происходило. В какой-то момент я начал сомневаться в реальности происходящего, меня охватило смятение. А вдруг всё случившееся, лишь галлюцинации? А вдруг я схожу с ума? Чтобы не поддаваться панике, я скорее лёг спать.
Утром мне нужно было ехать в другой город на концерт. Затем я играл в ночных клубах с местным джаз-бандом, и заниматься шкатулкой не оставались ни времени, ни сил. Относительно свободный день выдался только через неделю. Позавтракав, я подступился к загадочной вещице. Покрутил её в руках, рассматривая со всех сторон, потом передвинул кусочки дерева сверху и по бокам и открыл крышку. Выступ на дне шкатулки представлял собой отдельный фрагмент из тёмного дерева. Я обвёл его средним пальцем, задумался, потом всё-таки нажал. И сразу же оказался окутан облаком зелёного тумана. Мои волосы снова поднялись, наэлектризовавшись. Я всмотрелся в то, что можно было различить через границы марева, и увидел всё тот же старинный храм. Лицом ко мне снова стоял человек с зеленоватой кожей, но уже другой. Этот незнакомец был высок и худощав. Его одеяния казались более изысканными, чем у крепыша неделей ранее. И в храме на этот раз присутствовали другие люди, облачённые в тёмные балахоны.
Я сбегал за кларнетом, а когда вернулся в облако зелёного тумана, худощавый незнакомец заговорил. Речь его была совсем короткой и совершенно неинтересной. Потом этот зеленокожий достал палочки и принялся стучать по моему странному ксилофону. Я вслушался в незамысловатую мелодию, а затем продолжил её, сопроводив небольшими вариациями. Худощавый поддержал мой почин, и в результате у нас получилась неплохая импровизация, закончившаяся эпичным мажорным финалом. После этого снова появилось золотистое сияние, которое все в старинном храме встретили приветственными криками, и которое заставило исчезнуть зелёный туман.
Понятное дело, я снова попытался нажать на выступ внутри шкатулки, но это не имело никакого эффекта. Возможно, вещица накапливала некую энергию, для того, чтобы связать меня с чужим миром, и при отсутствии достаточного количества этой энергии просто не могла работать. Позднее я много экспериментировал со шкатулкой и убедился, что "заряжалась" она неделю. Меньшего срока ей не хватало.
Экспромты с людьми из другого мира стали для меня приятным и желанным времяпрепровождением. Но однажды я узнал, что всё не так радужно, как мне казалось сначала. С одним из зеленокожих у нас никак не получалось сотворить достойную музыку. Пёстро разодетый юноша имел слабое представление о гармонии вообще и об игре на ксилофоне в частности. В результате все мои попытки импровизировать с ним провалились, и те звуки, которые выходили на свет божий, являлись чем угодно, но только не мелодией. Когда этот неудачный сеанс закончился, золотистого сияния не появилось, а вместо него откуда-то сверху сорвалась молния и буквально испепелила молодого франта. Только в этот момент до меня дошло, что я играю с силами, о происхождении которых не имею ни малейшего представления, и которые могут быть смертельно опасными.
Иногда вместо золотистого сияния наши импровизации заканчивал мертвенно белый свет, и зеленокожие сильно огорчались. Полагаю, что это тоже было связано с реакцией неизвестных сил на ход нашего музыкального состязания.
Не сразу я сообразил, что эти музыкальные экспромты можно проводить в студии и записывать на плёнку то, что у нас получалось. Ты же знаешь, Элис, твой братец никогда не отличался догадливостью. Зато после того, как до меня дошли все преимущества подобного решения, в моём распоряжении оказался студийный меллотрон "Mark I". С ним я чувствовал себя почти что богом музыки, я мог заменить собой целый оркестр. Ну и, сама понимаешь, я записывал на плёнку то, что творили мы с зеленокожими. Потом эти фонограммы очень пригодились мне при работе над очередным альбомом. Говорят, он получился весьма нестандартным. Порадуйся за меня, сестрёнка, твой брат теперь - отец нового музыкального стиля! По крайне мере, так написали обозреватели из журнала "DownBeat". Если хочешь, я вышлю тебе диск.
На этой мажорной ноте, пожалуй, я и закончу это письмо.
Приезжай ко мне в гости! Если хочешь, можешь взять с собой Тома и маленькую Дороти.
Крепко вас всех целую!
Твой любящий брат Тони.