Читать онлайн "Забавы придворных" - Мап Вальтер - RuLit

Юлий Цезарь, чьему величию был тесен мир[580], в день, когда благородную его нить дерзнула перерезать чрезмерно суровая Атропос, в дверях Капитолия смиренно приклонил слух к Тонгилию[581], смиренному, но боговдохновенному, когда тот предрекал ему жала[582]; если бы Цезарь и дух приклонил, сам покарал бы тех, кто покарал его. Но ты ко мне, предвестителю твоих жал, приклоняешь слух, как аспид к чародею[583], оказываешь внимание, как вепрь собачьему лаю, унимаешься, как дипсада, распаленная солнцем из Рака[584]; ты рассудителен в своих делах, как отвергнутая Медея, ты себя жалеешь, как пучина — потерпевших кораблекрушение. Если ты не поднимаешь на меня руки, это лишь из уважения к королевскому миру[585]. Друг, склонился покоритель мира к верному своему слуге, хотя и не вполне, и почти отдернул ногу[586], ибо почти послушался, но покорился каре[587], ибо не совсем подчинился; не помогло ему великое смирение, ибо не было полным. Чем тебе пособит твоя звериная грубость, и непреклонная жесткость, и ужасное надмение, когда ты по доброй воле кидаешься безоружным на разбойничью засаду? Сделай милость, смири себя смирением того, кто весь мир пред собою смирил, и услышь друга твоего. А если ты думаешь, что заблуждался Цезарь, не доверившись совету, выслушай и заметь, что случилось с другими, чтобы на выгоду тебе пошел их ущерб. Безвредно исправление, внушаемое примерами. Не знаю, в каком ты спасаешься убежище, в каком святилище дремлешь. Цезарь встретил безжалостных вероломцев и не вернулся; ты же, если и ускользнул с такого ристалища, нашел благочестивых нечестивыми[588].

Царь Фороней[589], что не пожалел обнародовать сокровища законов и этим первый позолотил ученые занятия греков, в день, как ступил на путь вселенной[590], сказал Леонтию, брату своему: «Всего бы мне достало для высшего счастья, будь я всегда лишен жены». Леонтий ему: «И чем тебе жена помешала?» А тот: «Все мужья это знают». Друг, если б ты лишь миг побыл мужем — и перестал, дабы узнать, в чем помеха счастью!

Император Валенций[591], восьмидесяти лет от роду будучи девственником, в день своей смерти слыша возобновленные хвалы своим триумфам (а были они весьма частыми), молвил, что лишь одной победой гордится, и, спрошенный, какою, отвечал: «Когда сквернейшего из врагов укротил, плоть мою» [592]. Друг, этот император ушел бы из мира бесславным, не будь ему крепким противником то, с чем ты заключил дружеское соглашение.

Цицерон после развода с Теренцией не захотел жениться, говоря, что не может уделять время в равной мере жене и философии[593]. О если бы, друг, твой дух ответил тебе то же самое или твой язык — мне, и хотя бы в речах ты удостоил подражать князю красноречия, чтобы дать мне надежду, пусть даже пустую!..

Каний из Гадеса, поэт с дарованием легким и милым, был так осуждаем пунийцем Ливием[594], серьезным и женатым историком, за множество любовных увлечений, коим он предавался: «Ты не сможешь разделить нашу философию, пока столь многие разделяют тебя; не может Титий любить Юнону печенью, раздираемой множеством коршунов на множество частей[595]». Каний ему: «Если я падаю, поднимаюсь с большей осторожностью; если ненадолго погружаюсь, начинаю снова дышать с большей живостью. От чередования с ночами дни веселее, но непрестанный мрак подобен преисподней. Так ранние лилии, ласкаемые теплом вешнего солнца, блаженствуют с вящею радостью при перемене ветра то на Эвр, то на Нот, то на Зефир, но одно дыхание перунного Либа[596] заставляет их поникнуть. Так и Марс, разорвав путы, возлегает за небесным столом, вышних богов сотрапезник, меж тем как женатый Мулькибер далеко оттуда, собственным вервием связанный. Так множество нитей связывает легче, нежели одна цепь, и мне от философии достаются удовольствия, а тебе — утешение». Друг, я одобряю речи их обоих, а поступки — ни одного; однако меньше вредят многочисленные недуги, чередующиеся с порою здоровья, нежели одна изнуренность, неустанно донимающая тебя неисцелимою болью.