Обрадовавшись неожиданному везению, Мелкий вынул аккумулятор из мобильного телефона, сломал сим-карту и отправил всё в мусоропровод. Через несколько секунд он уже сидел в кладовке. Сколько просидел - это сейчас предстоит выяснить. Умудрился даже поспать.
Однако, надо срочно исчезнуть в неизвестном направлении. То, что Мелкого не нашли здесь - великая удача. Если бы захотели, нашли бы. Матвиенко не вчера родился, он прекрасно знает, кто меньше всех боится пускать чужих людей домой. Алкоголики. Кого проще всего соблазнить карманной мелочью - тоже алкоголиков. Раз Мелкого до сих пор не нашли, значит, не искали. Но куда теперь податься? Можно просто уехать в другой город, снять комнату в общежитии, устроиться на нормальную, легальную работу и... получать копейки, которых будет хватать только на оплату комнаты, дешёвую еду, которая ни черта не дешёвая, и на выпивку. Нет, увольте пинком под зад, так Мелкий уже жил, как раз до того как связался с криминалом. И это будет в лучшем случае, а в худшем его может сцапать банда, на которую он только что работал. Поэтому на самом деле вариант, куда направиться, всего один. Только там его никто никогда не найдёт, потому что даже не подумают искать. В прошлый раз, когда приятель говорил об этом, Мелкий отнёсся с насмешкой и брезгливостью. Но теперь нет выбора.
***
Как ни старался, Шатаев не изобрёл способа определить, пропало ли что-нибудь из архива. Ещё бы - объём бумаг занимал почти два шкафа для белья, один из которых загораживал целую стену. Конечно, архив есть и в электронном виде, но не сверять же бумажный с электронным. Мероприятие затянется до того, что продолжать его будут внуки, и не свои, а младшего сына. Остаётся только рассуждать логически: кому детали сеансов могли понадобиться до такой степени, чтоб ради них затевать такую долгую и дорогостоящую кампанию? Вряд ли кому. Это раз. А два - все материалы зашифрованы. Ещё в начале карьеры Шатаев сообразил, что записи с сеансов могут стать компроматом на его клиентов. А потому давным давно придумал шифр, который с тех пор известен ему одному. Все материалы переводились сначала на армянский язык, затем с помощью специальной компьютерной программы каждая армянская буква заменялась греческой или латинской, но не соответствующей по звучанию, и последним штрихом Шатаев вручную добавлял лишние символы, в порядке, понятном только ему одному. Полученная галиматья из латинских и греческих букв казалась абсолютно нечитаемой для тех, кто не знал шифр. То бишь для всех, кроме Шатаева. Даже для него она была нечитаемой, если под рукой не было той программы. И пароль от компьютера есть только у него. Да, семье он привык доверять как самому себе, но бизнес есть бизнес, и если уж соблюдается конфиденциальность, то по всем правилам, поэтому пароль от компьютера неизвестен даже жене и старшему сыну. Значит, если искали материалы, то ушли не солоно хлебавши. А если не их, то что тогда? И почему такой бардак в шкафу? Визит в рабочую квартиру не только не ответил на имеющиеся вопросы, но и породил множество новых. Окончательно запутавшись в версиях, Шатаев решил оставить этот тупик в покое и заняться диссертацией. Да, защита её может провалиться, но материал-то останется. А он - главное. Залегши безвылазно на дно, Шатаев посвятил всего себя просмотру и анализу документальных фильмов, изучению прочих вспомогательных материалов, и его научная работа, страница за страницей, продвигалась вперёд. Пока хозяйка "дна" в один прекрасный момент не сказала ему:
- Сдаётся мне, соседка следит за нами.
***
Регина Аркадьевна вернулась наконец в реальность, и помог ей в этом старый чайник, стоявший на плите и издававший отвратительный запах. Вода из него давно выкипела, но с огня его так и не сняли, и вот облетающая со дна эмаль наконец смогла разбудить хозяйку.
-- Надо было распасться вместе с СССР, -- пробормотала она, шагая к плите. -- За что мне всё это? -- она схватила чайник, но обожглась и бросила его на пол. Чайник подпортил линолеум, завоняло ещё хуже.
Всю жизнь всё было стабильно, просто и понятно. Скучная, зато постоянная работа; маленькая, но дающая возможность дожить до завтра зарплата, а главное - двое детей, ради которых есть смысл тянуть даже такое убогое существование. Правда, сын в какой-то момент перестал быть послушным, отрастил волосы до середины спины, начал играть на гитаре, что Регина Аркадьевна никак не одобряла. Потом её уволили с работы - предприятие закрылось из-за банкротства, а найти новую работу оказалось невозможным из-за возраста. Не пенсионного, но и не того, который востребован у сегодняшних работодателей. Пришлось стать материально зависимой от сына, от его непотребной, по меркам Регины Аркадьевны, деятельности. Музыкантов она не любила, особенно с таким имиджем, и никак не хотела верить, что источником его дохода действительно является участие в музыкальной группе. По её представлениям, такая деятельность может быть только пагубным хобби, но не делом, приносящим доход, а эта точка зрения давала ей соблазн подозревать - уж не подрабатывает ли сынок наркокурьером. Но тогда она ещё была живым человеком, хоть и не вполне счастливым. Ведь рядом была дочь - единственная отдушина, смысл жизни, кислород и свет в оконце.