— Офис прокурора округа Демминг!
Мэтью сказал:
— Дейв, это Мэтью Хоуп. Нельзя ли ее позвать?
Подошла Патриция и сказала:
— Знаешь, сегодня утром я рассказала Чарлзу эту байку о лебеде, — Чарлз Фостер работал в Армии спасения, и его кабинет находился рядом. Он всегда очень настойчиво просил называть его именно Чарлзом, а не Чарли или Чаком. Только Чарлз — никаких вариантов. Прямо как французский король.
— Ну и как? Он смеялся? — спросил Мэтью.
— Конечно, смеялся.
— Удивлен.
— Почему? Это же очень смешной анекдот.
— Просто мне почему-то показалось, что Чарлзу такие анекдоты не могут понравиться.
— Почему нет?
— Ну… мне кажется, у него плохо развито чувство юмора. Или я не прав?
— У Чарлза просто отличное чувство юмора! — сказала Патриция.
В голосе ее Мэтью уловил некоторое раздражение. Примерно так же звучал голос Блума, когда он узнал о существовании некоего детектива Кареллы с севера. В ту ночь, когда была убита Мелани Шварц. В ту ночь, когда Морис Ипворт сказал им, что она якобы зашла к нему прямо с улицы и сняла домик у моря.
— Ладно, Бог с ним, — сказал Мэтью.
— Я тоже так думаю, — ответила Патриция. — Послушай, у меня через три минуты совещание…
— Сьюзен только что звонила.
— Да?..
— Просила сводить ее на вернисаж завтра вечером. Оказывается, Джастин ее бросил.
— О Боже, ужас какой! Бедняжка!
— Да…
— Немедленно отзвони ей, — выпалила Патриция, — и скажи, что мы будем просто счастливы, если она составит нам компанию.
— Ты думаешь, стоит?
— Ну конечно же! Ладно, мне некогда, надо бежать. Перезвоню позже. А ты звони ей сейчас же, понял?
В трубке послышался щелчок, и настала тишина. Мэтью долго рассматривал микрофон. Растерянно моргнул, опустил трубку на рычаг. Выждал еще с минуту и набрал номер Сьюзен, сам себе удивляясь, что до сих пор помнит его наизусть. Он сказал, что они заедут за ней завтра в шесть тридцать вечера. И очень обрадовался, что она не разрыдалась.
— Я буду в красном, — радостно сообщила она и добавила: — Спасибо тебе, Мэтью!
Временами после комы ему казалось, что он не успевает за развитием событий. Все происходило как-то слишком быстро.
Он сидел и смотрел на телефон.
А потом вдруг снял трубку и позвонил Морису Ипворту.
Как и в ту ночь, когда произошло убийство Мелани, Мэтью показалось, что Ипворт вот-вот снимет нос, усы и очки. Но ничего подобного не случилось. Вместо этого Ипворт не спеша высморкался и объяснил, что страшно простужен.
— И потом… эти сопли проклятые совсем замучили.
А потому в десять утра он сидит сейчас здесь, на солнышке, в плавках, вместо того чтобы находиться в своей конторе, куда бы он непременно пошел, если бы не эта проклятая простуда.
Мэтью же оказался здесь совсем по другой причине. Он до сих пор недоумевал, с чего это Мелани понадобилось снимать дом, если она всегда могла остановиться у матери в Сент-Пите или же у своего дружка Донофрио прямо здесь, в Калузе.
— Так вы говорили детективу Блуму, она зашла прямо с улицы? — спросил он.
— Совершенно верно.
Бассейн находился сразу же за владениями Ипворта. В столь ранний час народу тут было немного. Из дома вышла толстая пожилая женщина в белом купальном халате и голубых шлепанцах, принюхалась к воздуху и направилась к тому месту, где у лесенки, спускавшейся в бассейн, был установлен термометр. С заметным усилием опустилась на колени, выудила термометр из воды и стала изучать.
— Восемьдесят два градуса, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, потом неодобрительно покачала головой. И направилась к столику — взять одно из полотенец, что были сложены аккуратной стопкой.
— Вы вроде бы говорили, она увидела объявление…
— Всякий раз, когда эта дама идет к бассейну, — шепнул ему Ипворт, — она недовольна температурой воды. Ну, допустим, вода сто четыре градуса. Тогда она во всеуслышание объявляет всем вокруг: «Это надо же, целых сто четыре градуса!» — и трясет головой, и лицо у нее такое недовольное, — он в этот момент тоже тряс головой, выражая тем самым крайнее неодобрение. И Мэтью показалось, что очки и нос вот-вот отвалятся.
— Так я о Мелани Шварц, — напомнил он.
— Да, она сняла дом под именем Холли Синклер. В газетах я прочитал, что настоящее ее имя было Мелани Шварц. Но сняла она дом именно как Холли Синклер.
— А где все это происходило, мистер Ипворт?
— Я был в своем офисе на Дьюн-роуд. Она увидела объявление у дома и уже потом подъехала к офису.