Глава 8
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он не заменит все трубы? — спросил Грей, его голос был напряженным. — Это безумие — заменять один кусок трубы, когда знаешь, что нужно менять все. Сколько у вас было протечек за последний год?
— Несколько, — тетя Джина пожала плечами. — Но ты же знаешь своего отца. Он упрямый. И ему не понравилась ни одна из расценок, которые он получил за выполнение работы.
Они сидели за завтраком, Грей потягивал горячий кофе из старой кружки со сколами. Странно, как много вещей здесь требовало ремонта. Не только крыша, водопровод и облупившаяся краска снаружи, но и кухня, и ванные комнаты оставались такими же, как в его детстве. Казалось, что здесь ничего не трогали годами.
— Сколько это стоит? — спросил Грей. — Я переведу деньги. Ты должна была сказать мне раньше. Ты же знаешь, я бы позаботился об этом. Я найду место, где мы все сможем остановиться, пока будут заменять трубы.
Его злило, что они не попросили его о помощи.
— Я не могла, — сказала тетя Джина, поджав губы.
— Папа не позволил ей, — сказала Бекка, наливая себе кружку кофе.
Им пришлось наполнить кофеварку из наружного крана для этого.
Грей покачал головой.
— У меня больше денег, чем я знаю, что с ними делать, — запротестовал он. — Позволь мне помочь.
— Папа гордый. Ты знаешь это, — Бекка вздохнула. — Он все время говорит, что отремонтирует все сам, когда ему станет лучше. Но ему никогда не бывает лучше, понимаешь?
Да, Грей понимал. Или, по крайней мере, понимал сейчас. Как и состояние этого дома, здоровье его отца тоже стало шоком.
— Я поговорю с ним, — сказал Грей, его голос был решительным.
— И вбудоражишь его, пока он болен? — спросила тетя Джина. — Зачем тебе это нужно?
— Потому что ты не должна так жить, — сказал ей Грей. — Сейчас двадцать первый век. Мы живем в величайшей стране на Земле. И я могу бл*дь себе это позволить.
— Язык, — Бекка подняла на него бровь.
— Мне жаль, — он покачал головой. — Но это меня так зае... чертовски злит. Папина гордость мешает вам жить как цивилизованные люди, — он отставил кофе. — Просто дай мне поговорить с ним, хорошо? Я не буду кричать или раздражать его. Я обещаю.
— Это то, что ты сказал в прошлый раз.
Грей слегка улыбнулся.
— Ну, в этот раз я серьезно.
— Пусть идет, — сказал Таннер, откинувшись на спинку стула. — Может быть, он сможет убедить старика. Видит Бог, я уже пытался.
— Для тебя в этом ничего такого нет, — сказала тетя Джина, ее брови сошлись вместе. — Тебе не обязательно жить с ним полный день. Ты скоро уедешь, и мы с Беккой останемся теми, кто будет собирать осколки, если ты сведешь его с ума.
— Вам двоим тоже не обязательно оставаться, — заметил Грей. — Вы знаете, что я купил бы вам дом где угодно. Только скажите.
— Я никогда не оставлю его, — тетя Джина скрестила руки на груди. — Ты знаешь это.
Сердце Грея смягчилось от ее преданности. Он знал, что это не показуха. В детстве тетя Джина была для них как ангел-хранитель, заботясь о них, когда они больше всего в ней нуждались.
Она приехала в их дом на следующий день после смерти их матери ее сестры и больше не уезжала. С того момента она заботилась о них. Вытирала им глаза своим платком на похоронах матери, крепко обнимала их, когда дурные сны будили их посреди ночи. Она ругала их, когда они не сдавали вовремя задания или, когда директор звонил и сообщал, что один из четырех братьев Хартсонов отсутствует в классе.
Она облегчала их душевную боль и радовалась их победам и каждый из них любил ее за это.
— Почему ты осталась? — спросил ее Грей. — Большинство из нас давно уехали. Даже Бекка скоро уедет. Ты выполнила свое обещание маме.
Краем глаза он заметил, как сморщилось лицо Бекки. Она была такой маленькой, когда умерла их мама, что даже не помнила ее. Тетя Джина была единственной матерью, которую она когда-либо знала.
— Я обещала своей сестре позаботиться обо всех вас, — сказала тетя Джина, ее голос был низким. — Это касается и твоего отца. И он нуждается во мне, — она встала и отнесла свою тарелку к раковине. — Я буду здесь до тех пор, пока он будет нуждаться.
— В таком случае я плачу за новую сантехнику. И крышу, — сказал ей Грей. — Спасибо за завтрак. Я пойду поговорю с ним.
Она покачала головой, когда он встал и вышел в коридор, направляясь к кабинету отца. Когда Грей поднял руку, чтобы постучать в дверь, он услышал ее ответ.
— Они оба слишком упрямы. Все это закончится плачевно.
***
Когда Грею было двадцать лет, он сказал отцу, что бросает колледж и переезжает в Лос-Анджелес для записи альбома. Он заключил контракт на запись двух альбомов от одного из крупнейших звукозаписывающих лейблов страны.
Его отец молчал в течение целых пяти минут. Он просто смотрел на Грея своими голубыми глазами, его губы были сжаты, а правая сторона челюсти подергивалась.
С тех пор прошло более десяти лет, но его отец смотрел на Грея точно так же. Как будто Грей был не более чем дерьмом на подошве его ботинка, и он ждал возможности соскрести его.
Но с этим была проблема. Грей больше не боялся старика. К тому же ему нужно было думать о тете Джине. Он не собирался оставлять ее и Бекку в этом разрушенном доме, пока они заботятся о его отце. Она заслуживала большего. Они все заслуживали.
— Нет.
Ответ был достаточно слабым, чтобы Грей наклонился вперед, потому что его сильное тело возвышалось над отцом.
— Что?
— Я сказал «нет». Нам не нужна твоя помощь. И никогда не была нужна.
Его отец кашлянул и все его тело задрожало. Если бы это был кто-то другой, Грей спросил бы, все ли в порядке, но он знал, что лучше не делать этого со своим отцом. В глазах Грейсона Хартсона III сострадание приравнивалось к слабости. Любая эмоция приравнивалась к слабости.
— Этот дом разваливается. И, насколько я могу судить, денег на его ремонт не осталось. Тебе нужна моя помощь.
— Мне не нужна никакая помощь, — глаза его отца были ожесточенными. — Ты думаешь, что ты большой человек, раз размахиваешь деньгами? Думаешь, это делает тебя лучше меня? Эти деньги, которые ты получил, испорчены. Я не хочу иметь с ними ничего общего.
Грей нахмурился.
— Испорчены? Как?
— Они не заработаны должным образом.
— Я заработал каждый цент. Писал песни, записывал их, путешествовал по всему миру, продвигая их.
Отец втягивал его в это, Грей знал это, но остановиться было невозможно. Старик знал, как нажать на каждую кнопку, и каждая из них причиняла боль.
— Ты занимался проституцией. Думаешь, я не видел фотографий? Ты выставлял себя напоказ, пока девушки не бросали в тебя деньги, — глаза его отца сузились. — И теперь ты хочешь, чтобы я взял эти деньги? Нет, спасибо. Я не возьму ни одного дьявольского доллара.
Грей не был уверен, смеяться ему или кричать. Дьявольский доллар? Это было неплохое название для альбома, но очень дерьмовый способ описать своего сына.
— Значит, ты предпочитаешь, чтобы тетя Джина и Бекка жили в нищете?
Господи, его отец был упрям. Но, опять же, он тоже был таким. Эта жилка текла по венам всех Хартсонов и это приводило к эффектным столкновениям. Может, ему стоит уехать побыстрее. Он мог бы сидеть на балконе, бренчать на гитаре, писать новую музыку, любуясь океаном.