Он услышал свой вопрос как бы со стороны, немного удивляясь свой реакции:
-А чего пьешь? Тебе нельзя пить.
-Знаю, но я ведь пока не уверена, что беременна... на самом деле.
Он кивнул.
-А от кого?
-От тебя, от кого еще?
-Почему ты так уверена? - продолжал он так спрашивать, просто следуя свой логике, а еще потому, что водка начала действовать, окуная его в теплынь беззаботности и спокойствия.
-Да потому, что я вообще никогда не беременела, а вот от тебя почему-то получилось... Ты рад?
Он вспомнил своих детей и представил, как скоро, чуть ли не завтра, у него будет еще одна девочка. Представил, но до конца не понял, что такое возможно. Надо было спросить что-то очень важное, а он не мог вспомнить. Вспоминал, как дети занимались своими делами, а он сидел и смотрел на них, как нервничал, сам не понимая отчего... Теперь он будет и здесь сидеть и смотреть на девочку. Но вначале она будет маленькой и Лика не сможет справляться, ей никто и помогать-то не будет; у нее нет никого, значит, ему придется заниматься ребенком - вставать по ночам, готовить кашки, или как там?.. И, ведь совершенно не было уверенности, что ребенок этот от него...
-Илюша, ты расстроен? Я так и думала!
-Не, просто привыкаю к мысли...
-Ааа. Ну если так, тогда хорошо, понятно...
-Ну давай, за девочку! - предложил он выпить.
-За девочку, так за девочку! - отвечала она.
Они выпили.
-Все-таки не надо пить! - сказал он с серьезным видом.
-Не надо, - отвечала она, но вдруг рассмеялась, - а то получится из нее такая же пьяница, как я. Я ведь не пьяница?!
-Нет, ну что ты. Не надо так о себе.
-Не надо.
-А на кого она будет похожа? - спросила Лика.
-На нас, - отвечал Илья. - На кого еще? Вот прикинь, заходит она на кухню, такая, в платьице, и мы тут сидим и разговариваем.
-А как мы ее назовем?
Он задумался, посмотрел на нее и удивился желанию ударить по этой тупой физиономии. А еще в этот момент засветился экран трубки и раздался характерный звук, означающий, что пришло сообщение.
Она схватила трубу и начала лихорадочно барабанить по экрану пальцами, улыбаясь улыбкой недоумка. А он схватил ее и поволок в спальню. Она шуточно отбивалась, и не стала сопротивляться, когда он отнял трубку и отложил ее в сторону.
...Спал плохо, тяжело, было душно, да и Лика храпела А поутру, когда подумал, что проснулся, увидел дочь свою. Она стояла и смотрела попеременно то на него, то на Лику. Ему стало стыдно, он растерялся, подскочил, хотел спросить, как она здесь оказалась?
-Маша! - крикнул громко и проснулся.
Оказалось, что сидит на постели. Услышал позади голос Лики, которую когда-то тоже называли Машей:
-Чего? Приснилось что-то страшное?
-Нет, - отвечал он, - нереальное... А девочку назовем не Машей.
-Хорошо. Можно Катей.
-Можно Катей. - эхом отозвался он и поспешил прочь - в ванную. Снова накатило, и появилось это сильное желание ударить ее по лицу, как если бы это надо было сделать вместо того, чтобы разбить тарелку об пол, экран телевизора пепельницей, или еще что подороже...
****************************************
Добираться до этого места было недолго, хотя находились эти бараки за городом. Сюда лежала дорога в сторону от основной магистрали, потом надо было проехать немного по бетонке, свернуть на восток и нырнуть в заросли. За ними и открывалось неприглядное зрелище запустения, разрушения, что происходило повсеместно в стране после проделок с перестройкой и с новыми новаторским почином в области экономики.
Еще давно они купили эту землю с постройками. Что-то отремонтировали, а в основном использовали помещения для производства продукции народного потребления. Долго шли к этому решению, каждый шаг был продуман, так что сейчас не надо было сильно нырять в криминал, а достаточно было исправно платить всем и делать свой бизнес, если производство конрафакта тоже можно назвать делом. Это было лучше и безопаснее, чем все, чем он занимался в прошлом. Нестыковка в философии этой жизни - в том, как он ее понимал, философию эту - заключалась только в том, что никак не хотел он связывать риск такой деятельности с наказанием, которое понес, однажды выбивая долг у наглого предпринимателя. Его посадили потому, что твердолобый и жадный человек умер после побоев. Илья знал, что шел за своими деньгами и никак не ожидал, что день закончится камерой, с которой начнется другая жизнь, положенная в сроках своих аж на целых десять лет, и усеченная до одного. Все же было что-то и правильное в новом мироустройстве - думал Илья. Деньги делали невозможное, упаковывая чудо в формат сделки, - дерзкой и выгодной по всем параметрам и для всех участников. Никто не верил, что он выйдет через год, а когда это произошло, его лишь поздравили, а он иной раз представлял до этого, что люди будут ликовать! Конечно, не совсем нелепым был он в своих фантазиях, просто не мог сдержать себя от чувства восторга и казалось ему, что если он удивлен, остальной мир должен был жить его чувством! А когда он вышел на свободу, мир изменился за год, и он изменил в себе этот мир, пока еще не понимая каким образом и что именно?
Между зданиями и этими полуразрушенными постройками проглядывались тропинки, а там, где часто проезжали машины, колея. Тут даже железная дорога проходила - рельсы поржавели, их почти не было видно из-за травы. Он прошел знакомой дорогой, махнул рукой сторожу, который смотрел на все вон из той постройки, спрятанной в чащобе леса. Вошел в цех.
Здесь трудились те, кто никогда и в город-то не выезжал. Они приехали из другой страны, имели внешность кукольную, росток детский и говорили на мяукающем языке. Их волновали только деньги, они менялись периодически и этим занимался их куратор.
В цеху на верхнем этаже в окнах маячила фигура человека. Илья поднялся по металлической лестнице и поздоровался с мужчиной крупного телосложения. Его звали Витей, он был старше всех и предпочитал все дни проводить здесь: он попивал в меру, так, что никто и никогда не видел его пьяным, но все знали, наблюдали его в хмельном состоянии, которое он демонстрировал с каким-то даже превосходством, вероятно имея ввиду, что жизнь его состоялась удачно, раз он мог позволить себе быть расслабленным практически все время. Ну или казался таким сытым и заносчивым, потому что мало соображал, что происходит в мире вообще, и хорошо понимал, что от работы этого и других цехов зависит все его право... быть сытым и довольным. Вероятно, таким он стал после отсидки длительного срока, о чем все еще хорошо помнил, поскольку откинулся недавно; а еще он умел чувствовать себя комфортно в замкнутом пространстве в силу привычки из прошлой жизни. Он действительно с большой и нескрываемой печалью, а иной раз и с раздражением, покидал свое рабочее место, или свой пост, если приходилось куда-то уезжать, так что бригада скоро поняла, что не надо его дергать понапрасну, а иметь постоянного человека на объекте куда выгоднее, чем плохого бойца рядом.
У Вити не было семьи и родителей, иногда Сергей - другой напарник - привозил ему проститутку, впрочем, со временем Витя все реже и реже стал обращаться к нему с этой просьбой. Важно было, чтобы в углу стояли ящики с коньяком, было много закуски, работали видео и телек. У Вити был огромные руки, большое тело, высокий рост, грубые черты лица и мечта уехать жить - когда-нибудь в конце своей жизни - на остров в океане,.. или в тайгу. Не мог он не мечтать; иначе пришлось бы вспоминать прошлое, детство и молодость, потом зону, а это делать ему очень не хотелось - он начинал волноваться, потом злиться, хотелось кому-то отомстить за то, что вынужден заниматься этой бессмыслицей, которую называют жизнью. Поэтому он знал, что легко уйдет из жизни, если понадобится сложить голову в бою. Но только в бою - либо за великую цель, либо против врага. И не иначе. (К сожалению, на протяжении этого повествования ему не придется даже пострелять или подраться. )