— Спасибо, — произношу, напряженно всматриваясь в ее лицо, — ты меня спасла.
Она улыбается. На дне глаз притаилась горечь, но она держит ее под контролем.
Никаких истерик.
— Не чужие люди, — жмет плечами и хочет уйти, но я не отпускаю. Удерживаю ее за локоть.
— Постой.
— Что-то еще?
— С меня ужин в качестве благодарности.
Эльвира скованно улыбается:
— Я подумаю.
Кивает на мою руку, и я разжимаю пальцы, отпуская ее.
Мне тоже надо подумать. Хорошенько так. Обстоятельно. Может, уже хватит заниматься херней и пора снова брать свою жизнь под жесткий контроль.
Глава 16
На следующие утро мне страшно подходить к зеркалу. На лице — черные подтеки от туши, потому что не умылась, на голове — не пойми что. Все мои вчерашние попытки быть красивой и достойной, улетели псу под хвост. Я была все такой же, как и раньше. Рыжей, кудрявой Леркой, за которую мне было очень стыдно.
Этот стыд просто вымораживал. Я никак не могла переключиться и перестать думать о том, что вчера наделала. В груди творилось не пойми что. Будто гвоздей засыпали, перетряхнули и оставили мучиться. Щеки не просто калило. Они пылали! А перед глазами то эта бледная беременная Вероника, то любопытные лица гостей, то Демид.
Как он на меня вчера смотрел…
Думала, что прибьет прямо там. Не знаю, как сдержался.
Меня напрягает эта сдержанность. Я привыкла сразу выяснять отношения, выплескивать, чтобы этот яд не копился в сердце, чтобы не гонять и не накручивать еще больше. Барханов не такой. К него внутри три бетонных забора и колючая проволока, за которыми он удерживает свои эмоции.
Я боюсь, что он будет думать-думать-думать, анализировать своими хладнокровными мозгами и, в конце концов, надумает что-нибудь ужасное. Поэтому собираюсь приложить все силы, чтобы этого избежать.
Звоню. Он не отвечает. Ни в девять утра, ни в десять, ни в час.
Приходится ставить крест на совместном обеде, на который я так рассчитывала.
Мы бы поговорили, помирились, я бы залезла к нему на ручки и урчала, как довольная кошка.
На сообщения он тоже не отвечает. Они так и висят непрочитанными.
Мне уже страшно. Вдруг я в черном списке? Вдруг он уже все решил?
На нервной почве болит голова, мутит, и перебои в работе сердца. Оно то замирает, то несется вскачь, как ненормальное.
Я готова бежать к нему на работу, но вряд ли меня пустят внутрь. Да я и не знаю, где в том огромном здании искать Демида.
Он мне нужен! Срочно! Я помру, если не услышу его голос. Поэтому продолжаю атаковать телефон звонками и сообщениями. Нервно кусаю губы, когда пишу ему.
Вздрагиваю от каждого входящего сообщения или звонка, но это по-прежнему не Барханов. Меряю свою комнату шагами из угла в угол. Чувствую, как между нами что-то натягивается, дрожит, рвется.
Крутит. От страха и беспомощности.
Тем временем мне пишут девочки и приглашают на вечеринку. Глупые, какая может быть вечеринка, если сердце не на месте, и больно дышать? Они меня не понимают. По-моему, даже обижаются, но сегодня мне плевать. Я снова выбираю Демида.
Около пяти, я срываюсь. Меня душат стены, раздражает сестра, которая докапывается почему я мрачная и взвинченная, поэтому собираюсь и сбегаю из дома.
Сама не замечаю, как оказываюсь на набережной. Там, где прошло наше первое «свидание» с Демидом. Хожу по той же дорожке, останавливаюсь в тех же местах и вообще не понимаю, что происходит вокруг. Будто в мыльном пузыре, за которым кипит жизнь, а внутри вакуум.
Я нахожу свободную лавочку, тяжело опускаюсь на нее и снова лезу в сумочку за телефоном. За последние полчаса я проверила его уже сотню раз, но все-равно не могу остановиться. Это как навязчивая идея.
Гипнотизирую взглядом экран мобильника и внезапно на моих сообщениях появляется две галочки. Прочитано! Наконец-то!
В животе все обрывается, руки ходят ходуном, и я даже не могу нормально дышать. Жду, что сейчас позвонит. Но проходит минута, две, три и ничего не меняется.
Тогда я набираю его сама. Пока слушаю гудки, на меня нападает дикая робость.
Мне страшно.
— Да, — раздается отрывистый голос Демида, щедро сдобренный интершумами.
Похоже он за рулем.
— Привет, — приходится откашляться, чтобы продолжать. Голос сипит, — я звонила…
— Я работал.
— Сегодня же суббота… — начинаю, но затыкаюсь, потому что тишина в трубке становится очень выразительной. — Прости… Ты сейчас где?