Надо вытаскивать. В последний раз.
Обещаю себе и вдавливаю педаль газа в пол.
Власенко уже на месте. Мне нужно, чтобы проблема решилась быстро и тихо, поэтому натравливаю самого жесткого адвоката, звоню чуть ли не самому генералу и готовлю кучу бабок.
В стороне остаться не могу, поэтому слоняюсь по участку, жду, изнываю. И сколько бы не пытался уверить себя, что мне похеру, что я просто контролирую процесс, на деле меня плющит. Из-за Лерки. Из-за того, что эта дурища снова влезла в какую-то задницу. Из-за крохотных, но все же сомнений, что мне удастся ее вытащить.
Конечно удастся. Не может не удастся. Но… блин… я все-таки волнуюсь. И было бы из-за чего, вернее кого. Из-за рыжего беспардонного Ежа, настолько прокипятившего мне мозг, что от одной мысли о ней хочется хорошенько надраться.
Мне это все надоело. Я сам себя задолбал тем фонтаном эмоциональной херни, что бьется о ребра. Он мне не нужен, он меня раздражает. Мне не хватает спокойствия, холодной головы и способности трезво мыслить. Рядом с Вознесенской я напрочь теряю эти столь важные качества.
Она того стоит? Сомневаюсь. И все же решаю убедиться в этом еще раз.
Когда адвокат выходит из кабинета и утвердительно кивает, у меня внутри ослабевает тугой узел, который мешал нормально дышать. Я реально вдыхаю так надрывно, что легкие обжигает, и это вызывает очередную волну раздражения. Даже дышать нормально не могу из-за нее.
— Заберете ее сейчас? Или… — молоденький капитан выжидающе смотрит на меня.
— Мне надо поговорить с ней. Наедине. Без видеонаблюдения и посторонних ушей.
Я еще толком не понял, что хочу ей сказать, но не сомневаюсь, что получится громко и с чувством. Вряд ли Ёжик сумеет тупо сказать спасибо, а потом в знак благодарности заткнется.
— Десять минут. Большего дать не могу.
— Вполне достаточно.
Меня ведут куда-то в подвал. По мрачным темным коридорам, похожим на катакомбы. Звуки шагов эхом отражаются от стен и бегут вперед нас.
Неприятное место. Специально, чтобы вправлять мозги рыжим бестолочам.
Возле дверей сопровождающий напоминает, про время.
Мне хватит и трех минут. Взглянуть в темные глаза, убедиться, что с дурой все в порядке и поставить точку. Время пошло.
Я захожу внутрь. В маленькую одноместную камеру с узким зарешеченным окном под потолком. Лерка тут же вскакивает с койки и вытягивается по струнке.
Мне хватает одного взгляда на нее, чтобы завестись по полной.
Очередное безвкусное платье. Яркое — вырви глаз, и короткое настолько, что если немного пригнуться, то можно будет увидеть трусы на бесстыдной заднице. А может, и их отсутствие. Туфли, как у блядей, которые танцуют возле шеста и позволяют мужикам засовывать купюры себе в чулки. Потекший вульгарный макияж: темень под глазами и яркий контур сочных губ.
Это она в таком виде куда-то поперлась? Заскучала, мать ее? Свежего мяса захотела?
Стоп, Барханов! Тормози! Просто выдохни нахер! И вспомни зачем ты здесь!
Это же последний раз. Акт доброй воли.
Меня больше не касаются ни ее платья. Ни туфли. Ни вся она.
Все… Все, блядь!
Я сажаю себя на цепь. На жесткую удавку.
— Ну что, повеселилась?
Она подходит ближе. В нос тут же бьет прокуренный смрад клуба, приправленный отравленной сладостью ее духов. Я ненавижу их.
Идиотская надежда, что у нее в голове есть хоть что-то логичное и адекватное, разбивается при первых же словах.
— Я не обязана перед тобой отчитываться, — нагло рассматривает свой маникюр, дешевым жестом пытаясь изобразить стерву. — У меня была встреча с друзьями.
— Так и звонила бы им. Пусть бы спасали.
Краснеет. Так отчаянно, что даже уши становятся малиновыми. Самое время просто заткнуться и признать свои косяки. Но Лера — это Лера. Подбирается, набирает полную грудь воздуха прежде, чем выдать очередную дурь.
— С меня хватит, Лер, — поднимаю руки, признавая свое поражение. Мне не по силам справиться с ее тараканами. Нет никакого желания тратить на это свои нервы и время. — Я не мальчик на побегушках, которому больше заняться нечем, кроме как вытаскивать тебя из неприятностей.
— Завытаскивался, бедный.
Она непробиваемая. Наглая, как чайка, кружащая над помойкой. Ведь не права по всем позициям. Косяк на косяке и ноль благодарности. То ли не понимает, что если бы не мое вмешательство, то ей бы грозил реальный срок, то ли считает самой собой разумеющимся, что вокруг нее все должны прыгать.