***
– Продолжай! – нашептывала агент Томлисон. – Не позволяй паузе затягиваться!
Несколько минут назад главарь банды пообещал освободить некоторых заложников, проявляя свою снисходительность перед теми, кто недостоин жизни. На протяжении сорока минут Томас вел напряженный разговор с главным террористом, подбирал верные слова, получал одобрение со стороны психолога-консультанта, но так и не подобрался к истине. Даже когда Дженсон пообещал освободить людей, Том не верил его словам. Мужчина чувствовал, что-то не так, но все вокруг, казалось, порадовались успешным переговорам. Тем временем как Хиддлстон недоумевал, по какой причине захватчик так легко согласился пойти навстречу сотрудникам правопорядка, Престон уже отдавал приказы своим подчиненным, которые должны были встретить заложников и проводить до карет скорой медицинской помощи.
– Ты смотришь, Томас? – спросил Джен, наблюдая за тем, как четырнадцать счастливчиков покидают зал театра. – Сейчас они уже появятся на крыльце.
– Я верю твоим словам, – ответил мужчина уже по привычке. Эта фраза звучала от него чуть ли не через каждое слово, вот только сам переговорщик сомневался в ее эффективности.
– Ты только послушай, у нас с тобой сплошное доверие, Томас! – радостно заявил Дженсон, скользя взглядом по перепуганным лицам в партере. – Должно быть, тебе интересно, нет ли твоей девушки среди спасенных мной грешных душ.
– Я вижу их, – спокойно сообщил переговорщик, когда в стеклянных дверях здания появились люди. – Ты выполнил свое обещание.
Том обвел взглядом каждого из заложников, но не обнаружил среди них девушку с огненно-рыжими волосами. Надежда на спасение разбилась в ту же секунду, и на сердце повис камень, состоящий из отчаяния и страха, боли и безмолвного ужаса. Она все еще там, в опасной близости от этого неуравновешенного ублюдка! Хиддлстон стиснул зубы, но все равно, несмотря на бушующие эмоции, не выдал своего отчаяния.
– А теперь, смотри внимательно, Томас, – попросил Джен, намеренно растягивая слова, произнося их нарочито медленно. – Тебе известно, что все мы ходим под Богом, но вот у нас иное представление об этом. Наш Бог допускает смерть во имя великой цели, а убийство лишь подкрепляет в душах братьев непоколебимую веру в то, что мир изменится к лучшему.
– Ты освободил их, – напомнил Том, поворачиваясь к капитану.
Престон внимательно слушал разговор через наушник, не отводя глаз от заложников, которые уже спустились по мраморным ступеням, и теперь направлялись к оцеплению.
– Нет, еще не освободил, – возразил Джен и, с улыбкой на губах, громко добавил: – Но теперь я подарю им искупление.
Всего несколько секунд в удушающей тишине, и с одного из балконов театра раздалась громкая стрельба. Пули вырывались одна за другой, и со свистом летели в сторону освобожденных заложников. Капитан Престон выронил наушник и громко закричал об атаке. Хопс и Моррис выхватили оружие и открыли огонь на поражение, но было уже слишком поздно. Четырнадцать человек, которые покинули театр, распластались на тротуаре, припорошенном снегом, как покрывалом. Кровавые пятна растекались во все стороны, заполняли собой практически всю дорожку от крыльца до небольшой площади, за которой и находилось оцепление. Том отшатнулся назад и опустил руки вдоль туловища. Взгляд его бегал по бездыханным телам, в то время как на площади повисла нагнетающая тишина.
«Я подарю им искупление, – навязчиво пульсировало в голове у Хиддлстона. – Убийство лишь подкрепляет в душах братьев непоколебимую веру в то, что мир изменится к лучшему».
Только в этот момент мужчина осознал истинные намерения банды «Дженсона». Они не стремились к переговорам, не выдвигали требований, а все по одной причине – массовое самоубийство. Наверняка у них есть взрывчатка, а все эти убийства, не что иное, как показательные выступления, своеобразная разминка перед финальным актом!
– Ана… – прошептал Том, шагая вперед.
– Стой! – воскликнула агент Томлисон, хватая мужчину за рукав его пальто и оттягивая в сторону. – Ты им ничем не поможешь!
– Оттащите тела! – наконец, заговорил Престон, нарушая затянувшееся молчание. – Живо! – Мужчина повернулся к фургону и начал что-то набивать на клавиатуре. – Скорее, черт возьми!
Пауза закончилась, и со стороны оцепления появились назойливые журналисты, в толпе поднялся гул, кто-то выкрикивал имена близких людей и пытался прорваться к ограждению, а другим не успевали оказывать медицинскую помощь. К полуночи все обессилели не только от нервного перенапряжения, но и от ужасных погодных условий, а стрельба на улице породила среди родственников настоящую панику.
– Утихомирьте их! – громко рявкнул Престон, обращаясь к полицейским из патруля. – Ну же, оттащите этих зевак подальше, пока шальная пуля не подстрелила кого-нибудь из них!
– Томас? – послышалось в трубке. Мужчина не услышал, однако, агент Томлисон все еще прижимала наушник к уху и прислушивалась к перемещениям террориста. Они сохраняли связь на протяжении всего этого времени, поэтому, когда захватчик подал голос, психиатр-консультант поспешила привести переговорщика в чувство.
– Том, – тихо позвала женщина, обхватывая его лицо руками. – Ты обязан продолжать!
– Я… – мужчина недоговорил. Он протер глаза пальцами и попытался собраться.
– Томас, тебе не понравилось мое маленькое шоу? – спросил террорист, расстроено выдыхая в трубку. – Неужели мне придется повторить сначала, чтобы привлечь внимание абсолютно всех зрителей, столпившихся у театра?
– Отвечай! – прошептала мисс Томлисон, насильно прижимая телефон к уху переговорщика. – Ты сможешь!
– Нет, – тихо ответил Том, прикрывая веки, – не нужно ничего повторять.
– Так вот ты где. Я уже подумал, что твоя девушка оказалась среди расстрелянных заложников, а ты упиваешься горем над ее окровавленным телом.
– Чего ты хочешь? – ледяным голосом спросил Хиддлстон, сжимая телефон с такой силой, что костяшки пальцев щелкнули, а затем побелели.
– Я уверен, что ты уже догадался об истинных мотивах, направляющих не только меня, но и всех братьев и сестер, которые решили отдать свои жизни во имя справедливости.
– Вы задумали массовое самоубийство, – ответил Том, чем привлек особое внимание агента Томлисон, но было уже поздно подбирать слова и пытаться следовать советам психолога-консультанта. Они столкнулись с нетипичным случаем терроризма. Настал момент, когда пора решаться и приступать к более серьезным мерам.
– И сейчас, через тебя, Томас, – продолжал Дженсон, с противным придыханием, – я планирую передать послание капитану полиции, Сэмюелю Престону. Я знаю, что он слышит нас сейчас. – Том бросил взгляд на мужчину с наушником у самого уха. – Я требую вас всех сложить оружие и наблюдать за фееричным финалом моей собственной постановки. Театр неминуемо взлетит на воздух, это лишь вопрос времени, но все здание под моим личным контролем: камеры видеонаблюдения, а также пульт охраны – я управляю положением. Хотите увеличить количество жертв среди мирных жителей? Я подарю вам такую возможность, когда помимо заложников погибнут и сотни их родственников. Мы заминировали несколько машин, и расставили их вокруг всего Линкольн-центра. – Том запустил пальцы в волосы, и потоптался на одном месте. – У вас есть выбор, капитан: вы можете отправить группу разминировать автомобили, или же рискнуть и штурмовать театр. Но учитывайте одну деталь – при малейшем намеке на штурм одна из наших сестер подорвет себя, а вместе с ней искупление получат не только десять сотен заложников, но и вы все, включая несколько кварталов вокруг Линкольн-центра. С этим мы разобрались?
– Да, – сухо ответил Томас. Он почувствовал, как тело его заколотила сильная дрожь, пальцы не слушались, он вот-вот мог выронить телефон.
– Встретимся на том свете, – произнес Дженсон и сбросил вызов.
И снова наступила недолгая пауза. Прежде чем предпринять какие-то действия, капитан Престон выхватил трубку из рук Томаса, бросил на пульт управления в фургоне, а затем уже попытался проанализировать ситуацию, которая, на первый взгляд, казалась безвыходной и слишком абсурдной.