— Профессор Снейп, — позвал я хрипло.
Он поднял взгляд, и в его глазах я заметил мелькнувшее чувство или мимолетная мысль… Что бы это ни было, оно мгновенно исчезло, и я не успел разобрать, что именно увидел.
— Благодарю вас.
Ночные глаза прищурились, а потом он коротко кивнул. Сомневаюсь, что это признание моей благодарности, скорее — знак того, что мои слова были услышаны.
***
Как проходило то лето, я помню плохо. Вообще, мои воспоминания теперь имели своеобразный якорь. Все что не связано с Северусом — не важно, малозначимо, бессмысленно. Я что-то делал, выполнял какие-то указания тетки, лежал в своей комнате в доме на Тисовой улице. Много времени уделял потолку, который изучил в подробностях за два месяца. И думал, думал…
Я размышлял о пророчестве и пришел к выводу, что нельзя страшиться неизбежного и горевать над неминуемым. Если мне суждена битва с Волан-де-Мортом, то уж я постараюсь отправить его на тот свет. Он сам сотворил своего главного врага — меня, когда убил моих родителей! Грядущее перестало страшить меня настолько, и я смог пережить этот страх.
Мысли мои неизменно скатывались и в сторону Снейпа. Мне было сложно анализировать причины, но ненависть умерла, ни издав ни звука. Вот так я одним летним утром проснулся, и понял, что никогда уже не смогу смотреть на него как раньше. Словно я повзрослел за эти несколько недель, и стал видеть некоторые вещи иначе.
То, что Снейп, отринув собственные негативные чувства, взялся мне помочь, да еще и, судя по всему, рискнул своим положением в стане Волан-де-Морта, сразившись с Пожирателями в министерстве, повлияло на меня сильно. Конечно, я и раньше знал, что профессору я обязан жизнью и здоровьем, по меньшей мере, раза три до пятого курса, однако сейчас все было по-другому.
Тогда я не был причастен к тому, что происходило. Не по моей вине Квирреллу взбрело в голову заколдовать мою метлу посреди матча по квиддичу, и в том, что Римус Люпин забыл выпить ликантропное зелье, я не был виноват. Но сейчас я сам пришел к Снейпу и попросил о помощи. А профессор помог, и страшно было бы подумать, что произошло, если бы не он.
Один поступок внезапно перевесил и перечеркнул все мои суждения об этом человеке, он заставил меня пересмотреть свои чувства. И я слегка потерял ориентиры. Оказалось, что гад-Снейп — это чуть ли не основополагающий столп в моих взаимоотношениях с людьми. Нужно было признать: между нами было все что угодно, только не безразличие. Мы не могли не реагировать друг на друга, находясь в одном помещении.
Первого сентября в Хогвартс я отправился с иррациональным желанием увидеть его. Увидеть и убедиться в том, что ничего не изменилось, и Снейп по-прежнему меня не выносит.
Так и произошло. Северус получил-таки желаемую должность преподавателя по Защите. На первом же занятии у нас произошло очередное «фиаско» — как однажды выразился Дамблдор — с невербальными проклятиями и полетом профессора в стену, и Гриффиндор лишился десятка баллов. Но я не ощутил привычного раздражения и жгучей ненависти, скорее досаду.
Странно, я же сам хотел убедиться в том, что ничего не изменилось.
Я вел себя как болван. Северус, вспоминая те времена, однажды назвал меня идиотом, но так ласково, что я не обиделся.
Сначала мне взбрело в голову извиниться, хоть и с опозданием, за подсмотренные воспоминания. Я не придумал ничего лучше, чем взорвать котел на его уроке и заработать отработку длиной в десять дней.
Пришлось пожертвовать квиддичем, за что на меня обиделась команда и в особенности Рон, который только что получил место вратаря.
Каждый вечер я приходил, здоровался, получал в ответ холодное «приступайте, Поттер» и драил котлы — чем только не умудряются их заляпать студенты!
Воплотить свою идею в жизнь я осмелился лишь в самый последний день моей отработки, когда часы над доской показывали четверть одиннадцатого.
Снейп вошел в кабинет и недовольно произнес:
— Поттер, вы все еще здесь? Неужели чистка котлов вас настолько захватила?
Руки у меня тряслись не то от ледяной воды, ни то от нескольких часов непрерывного натирания жестких поверхностей, не то от нервов. «Трудно просить прощения, правда, Гарри? Гораздо проще было залезть в чужой Омут Памяти, не так ли?» — мой внутренний голос до абсурда напоминал писклявое щебетание Амбридж.
Я положил тряпку на край стола и вскинул взгляд на Снейпа.
— Я хочу извиниться, сэр.
Левая бровь Северуса выразительно приподнялась в вежливом недоумении.
— Извиниться. — повторил он, словно желая удостовериться, не ослышался ли, — и в чем же?
— В том, что… — стоило прорепетировать речь накануне, чтобы не делать вот такие паузы посреди предложения.
— Я повел себя отвратительно, — искренне проговорил я, смотря Снейпу прямо в ничего не выражающие глаза, — в прошлом году. Когда влез в ваш Омут Памяти. Я понимаю, уже поздно об этом говорить, но позвольте мне попросить у вас прощения за этот низкий, подлый и бессовестный поступок.
Тишина в кабинете висела так долго, что мне показалось, я никогда не услышу хоть какого-то ответа. Лицо Снейпа оставалось непроницаемо. Он сложил руки на груди и смотрел на меня, прищурившись, таким взглядом, что мне хотелось провалиться сквозь пол.
— Зачем вам мое прощение, Поттер, — наконец произнес Снейп, — оно имеет для вас какую-то ценность?
Я несколько раз моргнул. Странно, мне казалось, я был достаточно искренен в своих словах.
— Конечно, сэр. Мне хочется получить его, потому что…
— Вам этого хочется по одной простой причине, — перебил меня профессор негромко, — чтобы ваша совесть успокоилась. Вот и все.
Голос Северуса, он такой. Может оглушать даже тогда, когда слова сказаны очень тихо.
Я нахмурился.
— Вовсе нет, сэр.
Снейп изобразил фальшивую заинтересованность, и я почувствовал, что начинаю выходить из себя.
— Я правда хочу загладить свою вину. Вам настолько не верится, что я способен вам сочувствовать? Так вот, я сожалею о том, что сделал, и вы можете не верить, но это так и есть!
— Ну, хватит, — вздохнул Снейп. — Довольно глупостей.
Он прошел мимо меня к своему столу и принялся перекладывать свитки пергаментов, наводить порядок. Меня посетило горькое разочарование собой, и я пожалел, что вообще начал этот разговор.
— Вы свободны, Поттер, — холодно и высокомерно. Как всегда.
Подхватив свою сумку, я поплелся к выходу, но в дверях обернулся:
— Знаете, профессор, а ведь мое детство во многом сходно с вашим.
Снейп вздрогнул, и когда поднял темный взгляд на меня, я прочитал в нем зарождающийся гнев и предупреждение немедленно заткнуться. Но я не привык идти лишь до половины пути.
— Нельзя жить прошлым. Нельзя поддаваться. Нужно смотреть вперед, иначе вы так и останетесь там, на той поляне, в окружении своих недругов. Простите меня за эти слова.
Я до сих пор не понимаю, каким образом я вообще вышел живым тогда из кабинета зелий, и откуда взялась у меня такая смелость, чтобы сказать все это Северусу в лицо.
Нужно отдать профессору должное. Он не выказал никаких эмоций — вот что значит восхитительная выдержка и умение владеть собой!
Только негромко произнес несколько слов, сочащихся сарказмом:
— Спасибо, мистер Поттер. Приму к сведению.