Поднимаю веки. Взгляд упирается в белый потолок стерильной белой больничной палаты. Комната маленькая, вмещает в себя лишь кровать, на которой я лежу, тумбочку и небольшой столик. На тумбе стоит ваза, а в ней — цветы, белые розы, слегка увядшие по краям лепестков.
Приподнимая голову, я чувствую легкую боль в шее, будто я долго лежал в одном положении, и все мышцы затекли. Рядом со мной на стульях примостились Рон и Гермиона. Оба дремали.
Негромко кашляю, чтобы привлечь их внимание, и друзья так резко вздрагивают, будто у них над ухом раздался удар гонга.
— О Мерлин, Гарри!
Гермиона подлетает к моей кровати с радостной улыбкой и хватает меня за руку. В её глазах слезы. Рон убегает куда-то в коридор. Наверное, чтобы позвать врачей.
— Ты очнулся, хвала Всевышнему, — вздыхает Гермиона и крепко меня обнимает.
Я искренне обнимаю её в ответ.
В комнату входит Рон вместе с доктором. Целитель начинает меня осматривать. Почему-то спрашивает, хорошо ли я слышу и вижу, проводит какие-то манипуляции, водит надо мной палочкой. Мое легкое головокружение, когда я лежал, усиливается, стоило мне сесть на кровати. И еще мне очень не нравится то, что мои ноги двигаются с трудом. Что же все-таки произошло?
— Сколько времени прошло со дня Битвы? — спрашиваю я, когда врач выходит из палаты, и мы остаемся втроем.
Рон сочувственно глядит на меня некоторое время, прежде чем ответить:
— Два месяца. Сейчас уже начало августа, Гарри.
— Два месяца?..
Неужели так много? Мне кажется, что я уснул всего на несколько часов. Теперь понятно, почему мышцы плохо слушаются.
— А где Северус? — спрашиваю я, поправляя сбившееся одеяло, и поднимаю голову от установившейся тишины.
При первом взгляде на друзей мне становится понятно, что что-то случилось, и мое сердце пропускает удар.
— Что с ним? Не молчите!
Гермиона и Рон пораженно смотрят друг на друга, а потом подруга говорит осторожно:
— Так ведь, Гарри, он погиб. Разве ты не помнишь?
Секунду я не могу вымолвить ни слова. Как погиб? Когда? Я ведь помню, что остался только Волан-де-Морт, и я сразил его. Кто мог убить моего Северуса?
— Как он мог погибнуть? — одеревеневшим голосом осведомляюсь я.
В голове мгновенно мутнеет, и руки, на которые я опирался на кровати, слабеют и подгибаются.
Рон тут же бросается ко мне, но я смотрю только на девушку.
— Что случилось, Мерлина ради, Гермиона, не молчи!
Она кажется ошеломленной и испуганной, но все же произносит дрожащим голосом, и то что она говорит, заставляет меня сначала нахмуриться, а потом усомниться в её адекватности.
— Снейпа убила Нагайна в сарае для лодок. Мы же были там, Гарри, ты не можешь этого не помнить. Волан-де-Морт думал, что Бузинная палочка принадлежит ему и убил его при помощи своей змеи. Его похоронили с честью, как и всех защитников Хогвартса спустя двое суток после Битвы.
Я теряю дар речи, и, наверное, останавливается мой взгляд, потому что я не вижу ничего, кроме серой мути перед глазами.
Рон стискивает мою ладонь, силится вернуть меня обратно в реальность. Через секунду ему это удается.
— Что ты такое говоришь, Гермиона? Северус остался жив, я оттолкнул от него Волан-де-Морта…
Теперь уже у моих дорогих друзей вытягиваются лица и на них отражается такое недоумение, что они не знают, что сказать. Я напоминаю им о последних событиях, и понимаю, что они абсолютно не знают моей интерпретации Битвы. Гермиона и Рон ошеломленно молчат, а я, наконец, срываюсь в крик:
— Да что вы, смеетесь надо мной что ли? Если так, то это хреновая шутка! Где Северус, я вас спрашиваю?!
У Гермионы на глазах слезы, Рон инстинктивно привлекает её к себе и смотрит на меня огромными от ужаса глазами.
Мне срочно нужно поговорить с кем-то кроме своих друзей, чтобы мне все объяснили толком, а то я уже считаю их сумасшедшими.
Спустя некоторое время в палату входит мистер Уизли и Кингсли. У последнего на груди приколот орден Мерлина первой степени и под мантией видны регалии министра магии.
— Поздравляю, — сухо проговариваю я, кивком указывая на алую ленту, перекинутую через плечо.
Я повторяю свой вопрос ему. Самому министру. И получаю тот же ответ: погиб, похоронен с почестями.
Наконец, я начинаю злиться. И злость мою гасит только целитель, который появляется ровно в тот момент, когда я нацеливаю свою палочку на всех по очереди, кто находится в моей палате.
— Опустите палочку, мистер Поттер, — спокойно произносит он, присаживаясь на край моей постели, — во время вашей комы мы отмечали крайнюю активность вашего мозга, поэтому возможно предположить, что вам снились сны, которые обычно посещают небезнадежных больных, находящихся в клинической смерти. Я смею предположить, что те события, которые произошли в вашей жизни недавно, настолько потрясли вас, что ваше сознание нарисовало свой вариант событий, чтобы оградить вас от страданий и обеспечить легкое выздоровление. Такие «сны» чрезвычайно реалистичны, и, как правило, пациенты верят в них некоторое время, пока отходят от комы.
Я слушаю целителя не перебивая, а потом отворачивают от всех к стене. Мне необходимо время, чтобы вернуть себе способность мыслить, дышать и чувствовать что-то еще, помимо накатывающего беспощадного отчаяния.
— Оставьте меня.
***
Ветер этим утром рвет на небе белоснежные облака свирепо и рьяно, словно дикий зверь свою добычу. Упруго пружинит под стопой мягкая земля, с мелкой порослью темной летней травы, готовящейся к осени. Мой легкий шарф гриффиндорской расцветки уносится прочь, подхваченный порывом. Жаль что и мою печаль ничто не может унести так же…
Прохожу почти неслышно мимо рядов серых надгробий. Меня отпустили из больницы неделю назад, но прийти сюда я решился только сейчас.
Мне понадобилось много времени, чтобы поверить в то, что мне рассказали мои друзья. В тот, другой вариант реальности, который был на самом деле. Я до сих пор спрашиваю у них что из моих воспоминаний правда, а что — плод моего воображения.
Безошибочно нахожу одинокую могилу. Она сиротливо выглядывает из земли, и на ней нет цветов, посланий, подношений, как на других.
Северус Снейп жил одиноким и умер одиноким.
Долго смотрю на надпись на сером камне, а потом опускаюсь на колени, и горячие слезы бегут по моим щекам.
Что мне делать? Как справиться с этой всепоглощающей болью, которая съедает меня изнутри заживо. Все мои сны полны ярких видений из моей «той» жизни, и я охотно бы снова впал в кому, только бы быть рядом с тобой. Мне все равно, что все это лишь грезы. Мои чувства — они настоящие. Мои глупые, никому ненужные чувства, к человеку, который никогда их не знал…
Провожу пальцами по выбитым буквам твоего имени, и закрываю глаза.
— Забери и меня с собою, Северус…
Будет когда-нибудь легче?
В моем воображении возникают ночные глаза, смотрящие ласково. Он глядел на меня так редко, и какими ценными были эти мгновения!
Снейп оборачивается, уголки его губ чуть приподнимаются в намеке на улыбку, а мантия колышется от рьяного ветра:
— Все пройдет, Огонечек. У тебя все будет хорошо.
Открываю глаза, и видение исчезает.
— Если ты мне обещаешь, — произношу тихо, и поднимаю взгляд в небеса.
8.08.2018.