– Леди Ле́ти! – громыхнул над ухом Дуг, неугомонный орк, который был со мной в одной группе претендентов. – Не там смотришь!
– Перестать меня так называть, – прошипела я. – Сколько говорить, я не леди!
Я уже сто раз пожалела, что как-то за завтраком рассказала о детской дразнилке, которая прилипла ко мне намертво. Моя бедная матушка умерла сразу после родов, но успела дать мне имя. Назвала Летицией, видно, понадеявшись, что благородное и звучное имя подарит ее дочери если не лучшую жизнь, то хотя бы надежду на нее. Но в бедном квартале, откуда я родом, имя превратилось в насмешку.
Мои маленькие обидчики с удовольствием переделали «Летицию» в «Ле́ти», добавили перед именем «леди» и каждый раз, прежде чем облить меня помоями или швырнуть ком земли в подол обтрепанного платья, кланялись и с издевкой называли меня Леди Ле́ти. Они и сами были одеты в сбитые башмаки, доставшиеся от старших братьев и сестер, в латаные рубашки и прохудившиеся накидки, но по сравнению со мной выглядели настоящими аристократами. Все думали, что семья тети держит приемыша из милости. Я донашивала платья после того, как их успели износить до дыр три мои кузины, и частенько бывало так, что в зимнее время я оборачивала голые ступни в обрывки газет, чтобы они не так сильно мерзли, и из них же сооружала что-то вроде телогрейки под тонким плащом.
Мама умерла, отца я никогда не знала, некому было меня пожалеть. Наверное, я должна быть благодарна тете за то, что она не выкинула сироту на улицу, а дала ей кров и пищу. На чердаке, где стояла моя кровать, большее время года (весной, летом и в начале осени) было тепло и сухо. На перевернутом дырявом ведре, служившем мне стулом, меня всегда ждал заяц Пуш – мой плюшевый одноухий друг. Он ждал, чтобы обнять меня на ночь, вытереть слезы и помочь уснуть.
Нет, я не жаловалась, пусть мне и приходилось вставать в пять утра для того, чтобы растопить печь, вычистить обувь тетушки, дяди и кузин, накрыть стол, а после, когда они завтракали, заняться стиркой или уборкой.
Особенно я признательна тете за то, что она отправляла меня вместе с кузинами в школу. Нет, не учиться, конечно, а для того, чтобы я всегда была под рукой: занять место в школьной столовой, просушить у печки накидки сестер в ненастную погоду, да мало ли зачем может понадобиться служанка.
Сестры запретили мне упоминать о том, что я их родственница. Однажды я услышала, что Нона, моя старшая кузина, рассказывает учителю чистописания:
– Подобрали на улице. Мать у нее бродяжка, а отец вообще висельник. Так и померла бы в канаве, если бы не моя добрейшая матушка.
– Жаль, что ваша матушка не разрешает Летиции учиться, – вздохнул учитель. – Такая светлая голова.
– Кто? Эта тупица? – фыркнула Тесс, средняя сестра.
Девочек нисколько не смущало, что я слышу разговор. А я молчала, потому что боялась, что тетушка запретит мне сопровождать их в школу и тогда я лишусь своей единственной радости – возможности учиться.
Вечерами на чердаке, пока догорал огарок свечи, я выводила буквы и складывала цифры на обрывках газет, оставшихся от розжига печи. А в школе, дожидаясь сестер за дверьми класса, читала порванные книги и учебники, приготовленные на выброс…
– Не там смотришь! – настойчиво повторил Дуг, выдернув меня из воспоминаний.
– А где посмотреть? – сдалась я.
Орк подтолкнул меня в спину в направлении последнего в ряду списка поступивших.
– Ну не-ет, – протянула я. – Даже смотреть не стану: это же факультет кукловодов! Фу-фу-фу! Я менталистов до смерти боюсь!
– А что нас бояться, мы смирные! – улыбнулся студент в фиолетовой мантии.
Шутник, я смотрю!
– Да туда ведь берут только самых умных, – продолжала упорствовать я, пока Дуг неуклонно подпихивал меня в сторону списка. – И невозмутимых! А спокойствие – это явно не мое!
– Давай, давай проверь! – рыкнул Дуг.
Придется, видимо, а то не отвяжется. Посмотрю, поплачу и пойду собирать дорожный мешок. Хотя что там собирать: из дома я сбежала налегке, а тетушка плевалась и выкрикивала вслед проклятия.
Вот она обрадуется, когда нерадивая племянница приползет назад. Ой и отыграется на мне за наглость! Поглумится, а потом снова пригласит на ужин того жирдяя – хозяина мясной лавки, которого прочила мне в мужья.
Нет! Никогда! Больше в тот дом я не вернусь!