Разве это не странно, мой царь? Бог мой, если бы цари проявляли в отношениях со своим народом хотя бы часть той гибкости, которую демонстрируют перед чужеземными владыками и которая есть не что иное, как обычное раболепие, их короны оставались бы при них, а народ воспевал бы их при жизни и нес их гробы на своих руках после смерти.
- А меня мой народ станет воспевать, если я это сделаю? И станет ли он делать что-либо подобное, когда я умру?
- Да, мой царь, пройдет время, и люди будут носить тебя на руках. Ты поселишься в их сердцах, и они будут беречь тебя и охранять тебя.
Сказала так Забиба, а про себя подумала:
- Цари при жизни нередко занимаются тем, что обустраивают свою смерть. Вместо того чтобы творить добро и получить, таким образом, достойное место рядом с Господом нашим, они стремятся получить то, чего им хочется при жизни. Они безбожники и при жизни и после смерти. Так откуда же снизойдет на них благодать Божья?
Последнее предложение она проговорила вслух, и царь его услышал.
- Ты веришь в бога не из тех богов, в которых верим мы, Забиба?
- Да, господин мой, я верю в единого Бога, в того, кто тебя создал, а не в того, которого создал ты или которого создаю себе я. Я не верю в тех богов, образы которых создает плотник, медник или каменотес.
- А как выглядит Господь, которому ты поклоняешься, Забиба? Он больше наших богов, которых мы высекаем из камня или мрамора, отливаем из золота или серебра, каждый как может?
- Нет, мой царь, Он не материален.
- Он белый, как цари, которые прибывают к нам из далеких стран, или черный, как наши рабы? Или смуглый, как большинство нашего народа? А может, какой-то еще?
- Это Аллах, мой великий царь, и Он, хвала ему, - свет, который охватывает все небеса и все земли. Это им и по его всеобъемлющей воле создано все на свете.
- Может, он кузнец или плотник? Или?.. Как это он создал все? Каково его ремесло?
- Ремесло его - воля и могущество, которые вмещают в себя все, мой царь.
- Но как может один создать все, что вокруг нас, Забиба?
* * *
В дверь постучал подавальщик, прося разрешения войти. Он принес в чайнике настой из цветов, а с ним то, чем подслащивают настой, после того как наполняют им кубок, и остался стоять неподвижно вместе с тем, кто его сопровождал, ибо по обычаю того времени они могли покинуть своего господина только после того, как выполнят все, им предписанное.
Повернулась Забиба к царю и, подмигнув ему, сказала:
- Слуги не уходят, мой царь. Вероятно, они ждут, когда ты разрешишь им удалиться?
Увидев, как Забиба подмигнула ему, царь смутился, потому что никогда еще не оказывался в такой ситуации и потому что в народе подмигивали обычно тогда, когда флиртовали в присутствии посторонних или давали знак тому, кто чего-то не заметил. В кругу царей этот обычай не использовался, потому что царям нет нужды подмигивать, чтобы флиртовать или предупреждать кого-то, для этого есть и другие средства. А еще потому, что цари изъясняются степенно, а не знаками, и на их язык никто не навешивает замок и не мешает им высказывать свои желания. Они беспрепятственно могут выразить свое восхищение теми, кто их окружает, и не имеют нужды подмигивать, как это сделала Забиба.
Царь позволил слугам удалиться.
Тогда сопровождающий сказал, что они пришли услужить царю и узнать, не желает ли царь чего-нибудь еще и понравится ли настой царю, когда он его попробует.
Забиба снова подмигнула царю и сказала:
- Раз уж царь позволил вам удалиться, поставьте настой вот на этот стол, а если царю понадобится что-то еще, я сделаю все за вас. Я уже оправилась от болезни и вполне могу послужить моему царю.
Царь повернулся к слугам и велел оставить их вдвоем.
Когда они ушли, а один из них, возможно, был еще у двери, царь захотел отпить из кубка, но Забиба оказалась быстрее его руки и прошептала ему в ухо:
- Нет, мой господин! Прошу тебя, не пей этого.
Царь, опешив от резкого движения Забибы, спросил:
- Почему же не пить?
- Сейчас я тебе объясню.
Когда звук шагов слуг удалился, она прошептала ему:
- Боюсь, как бы не было в этом злого умысла, мой царь.
- Объясни мне, я ничего не понимаю.
- Это может быть новая отравленная стрела, которую хотят пустить в тебя, а заодно и в меня.
- Но ведь настой из ромашки никакая не стрела!
- Я образно сравниваю его со стрелой, имея в виду, что это новое средство, которым кто-то хочет отравить тебя и меня и оборвать тем самым твой след и след того, кто может стать свидетелем и раскрыть чей-то злой умысел перед народом. А чтобы сомнение наше сменилось уверенностью, отошли этот настой тому, кому ты доверяешь, чтобы он выяснил, нет ли в нем чего-нибудь вредного.
Царь сказал:
- Правильно, Забиба, так мы и поступим.
Через некоторое время пришло известие о результатах проверки, и оказалось, что настой и в самом деле был отравлен. После того как вызванный специалист сообщил ему это, царь обратился к Забибе и сказал:
- Если бы не ты, Забиба, пропал бы твой царь. Если бы не ты, моя любимая, богом клянусь, сгинул бы я навеки.
- Прошу тебя, скажи: "Если бы не смилостивился Аллах и не сделал так, чтобы мы любили друг друга, все мы давно бы уже сгинули". Разве народ не щит царства и не его меч? А царь разве не символ его расцвета, мудрости и совести, его славы среди других народов? Разве он не рука народа, несущая знамя, и гордость его во все времена? Не говорила ли я тебе, мой великий царь, что Аллах хранит праведников и что народ - хранитель дома царя, его чистого и верного слова и дела и его созидательной способности?
- Да, клянусь Аллахом, если бы не Аллах и народ, все бы мы пропали, сказал царь.
Забиба с удовольствием заметила, что царь впервые поклялся Аллахом. Раньше она от него этого не слышала.
* * *
Здоровье Забибы стало таким, как и прежде. Теперь она ездила между домом и царским дворцом на белом коне и носила красивые одежды из тех, что жаловал ей царь или она покупала на рынке. Всякий раз, покидая дворец, она приветствовала стражников у ворот, но не ограничивалась при этом кивком головы или поднятием руки, как делают эмиры, знатные люди и придворные, а отвечала на их приветствие словом. Останавливалась она у ворот, чтобы расспросить, как живет тот или другой солдат, если давно не видела его на посту. А когда сообщали ей, что он заболел, навещала его дома или посылала ему букет из роз, которые сама нарвала в дворцовом саду. Когда покидала она дворец, сопровождающий ее нес для них яства и сласти с царского стола. А когда возвращалась во дворец, несла с собой то, что купила для них. Она расспрашивала крестьян в дворцовом саду об их жизни и, если видела среди них старика, которого согнули годы или сломала бедность, велела ему отдыхать несколько дней и не работать. Точно так же было и с прислугой, и все во дворце, кроме эмиров и принцесс, знати и бывших приближенных, радовались тому, что делала Забиба, и говорили о ней с любовью. Слух о ней прошел и за пределами дворца.