«Хуже всего то, что она даже не сможет убить себя с помощью цианистого калия, если бы и захотела, — подумал Матиас. — Она вынуждена влачить жалкое существование, словно растение».
И ему захотелось убить ее. Из любви. Однако не здесь, не в этом сверхохраняемом медицинском учреждении.
Не прощаясь, он вышел из комнаты.
Казалось, что семья, сидевшая напротив него, была взята из книги с картинками. Чрезвычайно обходительный отец, спокойная и всем довольная мать, восемнадцатилетний сын с великолепными манерами, который, похоже, без потерь пережил период полового созревания, и вертлявая, вредная шестнадцатилетняя дочка, к которой отец явно благоволил и которая могла позволить себе все, что угодно.
Уже за аперитивом доктор Герсфельд перешел к делу:
— Как я уже сказал по телефону, вилла у озера нам чрезвычайно понравилась и мы намереваемся купить ее.
— Но Бастиан и я ее пока не видели! — возразила Амалия. — Может, она нам вообще не понравится, а ведь, в конце-то концов, нам тоже придется там жить.
«Маленькая жаба, — подумал Матиас, — заткнись и не усложняй дело!»
— Дом вам понравится, в этом я совершенно уверена, — ответила мать. — Кто еще живет в центре Берлина на острове с прекрасным видом на Ваннзее? Определенно, что никто из ваших друзей.
— А когда мы по вечерам будем возвращаться с дискотеки, нам что, добираться до дома вплавь? — Амалия явно была настроена на скандал.
— На остров ведет дорога.
— Значит, это не остров.
Ирис вздохнула:
— Строго говоря, нет. Но зато это очень практично.
— Как ты считаешь, Бастиан?
— Я смотрю на это без фанатизма. В конце концов, я здесь долго жить не буду. После окончания школы я уеду. Значит, делайте все, что хотите.
Подошел официант и принял заказ.
После этого доктор Герсфельд снова обратился к Матиасу:
— Нужно уточнить еще две вещи. Я плачу два целых и девять десятых миллиона и ни единого евро больше, я плачу комиссионные в размере ста тысяч. Это, с моей точки зрения, достаточно за осмотр двух домов. Значит, в общей сложности я плачу три миллиона и ни цента больше. Если вы согласны, мы совершаем сделку, а иначе — нет.
Матиас внутренне застонал. Значит, только сто тысяч, а не двести! Снова старая песня. Клиенты нагло вычитали из цены на дом комиссионную долю маклера, и тому приходилось выкручиваться самому и как-то договариваться с продавцом. Так что продажа дома еще не была доведена до конца.
— Я поговорю с продавцом и посмотрю, что можно сделать.
— Полагаете, вам это удастся?
— Надеюсь. Что касается меня, то я готов на уступки, но согласен ли продавец — это знают только звезды. Я ведь уже говорил, что он не хочет торговаться.
— Конечно. Но я думаю, что не каждый день приходит клиент и выкладывает на стол три миллиона. Это же уйма денег! Может быть, продавец учтет, что при определенных обстоятельствах выгоднее получить меньшую сумму, зато сразу и прямо в руки. Кроме того, нужно не забывать о процентах. В старой доброй проверенной пословице «Лучше воробей в руке, чем голубь на крыше» есть своя правда, я так считаю.
«Старый лис», — подумал Матиас, а вслух сказал:
— Это аргумент. Мне и самому интересно, как он отреагирует.
Подали закуски.
Матиас не мог насмотреться на Бастиана. Он с трудом сдерживался, чтобы не показать, что в настоящий момент его ничто так не интересует, как этот юноша. Еще никогда в жизни он не видел у молодых людей таких густых ресниц и таких сияющих синих глаз.
«Когда-нибудь, — подумал Матиас, — когда-нибудь мы вдвоем выплывем на озеро в лодке. На закате солнца. Только мы вдвоем. И я утону в глубине твоих глаз».
22
Матиас совсем измучился. Каждый день он по нескольку раз говорил по телефону с продавцом виллы у Ваннзее, который оказался очень упорным. Тем не менее он не отвергал торг, и Матиас чувствовал, что продавец блефует: он просто не хотел признаваться в том, что находится в отчаянном положении.
Матиас продолжал проявлять настойчивость и одновременно был очень любезен. Это стоило ему огромной выдержки, а страх, что сделка может не состояться из-за старого упрямца, просто сводил его с ума.
Десять дней они мерились силами, ведя борьбу, которая могла принести победителю богатство, а проигравшему, возможно, инфаркт, и в конце концов Матиасу удалось продвинуть условия доктора Герсфельда. Продажа была идеальная. Все остальное могли довести до конца Виола и Гернот, он свою работу сделал.