«Куда спешит голубой орел? — К своему гнезду»[7].
Матиас хорошо представлял, какой сильной была боль в его детской душе. В фантазии Алекса теперь объектом любви был не он, сын, а какой-то чужой мужчина. Если не случится чуда, он потеряет Алекса. Как потерял Тильду за много лет до этого. Но развод он пережил безболезненно. Если же Алекс отвернется от него окончательно, он этого не выдержит. А тут еще и мать…
Когда он вышел на улицу, было всего лишь начало двенадцатого. Он не знал, куда податься. В его квартире стояли кофеварка, кровать и его прибор для бритья. Но это больше не был его дом.
Он сел в автомобиль. То, что он выпил слишком много, его не тревожило. Если его остановит полиция, значит, так и надо, а если нет — тем лучше.
Стало намного прохладнее. Луну, предвещая плохую погоду, окутала вуаль из облаков. Это был не тот летний вечер, который хотелось бы провести на открытом воздухе.
Дорогу туда, где юноши даже ночью стояли возле дороги, ожидая клиентов, он мог бы найти с закрытыми глазами. Никто не контролировал его и не удерживал.
Через полчаса семнадцатилетний парень подсел в нему, улыбаясь и, учитывая дороговизну машины, надеясь на хорошее вознаграждение.
23
В половину пятого утра Сузанна Кнауэр позвонила своему ассистенту Беньямину Кохановски:
— Бен, просыпайся и приезжай сюда! И поскорее!
— А ты где? — выдохнул Бен в телефон. Он был настолько уставшим, что в голове билась только одна мысль: «Проклятье, я спал всего три часа!»
— Народный парк Юнгфернхайде, на восточном берегу маленького озера.
— А что случилось?
— Мертвый парень. Так что поторопись.
Он поспешно оделся и выскочил из дому.
Двадцать минут спустя он уже был в народном парке Юнгфернхайде на берегу озера, которое скорее назвал бы небольшим прудом. Но это уже как посмотреть.
От проблесковых огней полицейских и пожарных машин у него заболели глаза. Эксперты-трасологи были уже на месте. Единственное, отчего они были избавлены в это время суток, так это от зевак.
Обнаженное тело на берегу озера было привязано к дереву, низко склонившемуся к воде. Вокруг шеи трупа был затянут белый шелковый шарф, тоже привязанный к стволу. В узле торчала палка.
Убийца душил его медленно и мучительно, словно с помощью гаротты — средневекового инструмента для казни. Широко открытые глаза молодого человека недоверчиво и отчаянно уставились в ночное небо.
Небо над лесом постепенно светлело.
Сузанна Кнауэр подошла к Бену и сунула ему в руку стаканчик с горячим кофе.
— Произошло именно то, чего мы боялись, — сказала она так тихо, что Бену пришлось сосредоточиться, чтобы разобрать, что она говорит. — Очень похоже, что мы имеем дело с серийным убийцей. В качестве орудия убийства служит все тот же белый шелковый шарф, безбожно дорогой, но не уникальный, таких полно в свободной продаже. Разница только в том, что в этот раз труп лежит не в вонючей квартире, а на свежем воздухе.
— ДНК покажет, тот ли это преступник.
— И есть еще одна особенность.
— Что?
— Идем со мной!
Бен последовал за ней, часто моргая. Но толку от этого было мало. От усталости у него все расплывалось перед глазами.
На берегу озера было небольшое ограждение, которого Бен раньше не заметил. Два прожектора освещали место на песке, над которым склонился техник-криминалист.
— Какой-то идиот уже прошелся там, — со злостью сказала Сузанна. — Я этого не понимаю! Мы расследуем убийство, возможно, имеем дело с серийным преступником и вправе ожидать, что люди, которые здесь работают, хоть что-то соображают. Нет же, какой-нибудь осел обязательно найдется! Но кое-что разобрать все-таки можно.
Бен подошел ближе. Сквозь пелену на глазах он увидел, что кто-то, вероятно палкой, нацарапал на прибрежном песке слово «PRINZE»[8].
— Как ты думаешь, что бы это значило? — спросила Сузанна.
Бен вздохнул:
— Пожалуйста, спроси меня об этом в бюро, когда я выпью чашки три кофе. А сейчас я могу только запоминать, но не толковать. Я спал не больше трех часов.
Сузанна хмыкнула.
— А чем ты занимался? — Она насмешливо пожала плечами. — У полицейского не должно быть личной жизни, и он должен быть готов нести службу круглосуточно.