— А чем ты вообще-то занимаешься?
— Изучаю информатику.
Значит, головастый, а людей подобного сорта Матиас не уважал. Вдобавок ему следовало подавить свое любопытство, потому что если он будет узнавать о случайном знакомом все больше и больше, то желание пропадет. Наверное, излишним было уже спрашивать его имя. Зачем Матиас это сделал, он и сам не понимал. Ему просто было не по себе, но в такой день, как сегодня, это и неудивительно.
Йохен принес две бутылки пива из кухни и открыл их зажигалкой. Они пили молча.
Решающим было то, кто начнет первым, — это сигнал, что он готов подчиниться и признать правила игры. Матиас выжидал.
Йохен подошел к окну и задернул занавески цвета антрацита. Потом уселся на кровать. Попивая пиво, он оценивающе смотрел на гостя, словно пытаясь определить, кто он. Мужчина был старше, и у него были деньги. Это понятно. И у него была насмешливая складка у рта, что Йохен счел интересным.
Все было в порядке, и Йохен начал раздеваться.
6
Лони Майер, качая головой, вытаскивала почту из узкой прорези почтового ящика и поранила средний палец на правой руке, да так, что пошла кровь. Уже несколько дней из почтового ящика никто ничего не вынимал, а у нее не было ключей. Большинство из того, что там лежало, было рекламой — этот молодой студент даже не прицепил на почтовый ящик наклейку «Пожалуйста, не бросайте рекламу». Она решила обязательно поговорить с ним.
Уже тридцать лет подряд Лони беспокоилась обо всем, что происходило в этом доме, и считала своей особой заслугой то, что до сих пор здесь не случалось квартирных краж. Когда жильцы были в отпуске, она поливала цветы, кормила кошку и опорожняла почтовые ящики. Она выводила собак погулять, когда хозяева или хозяйки по десять часов были на работе, и ожидала мастеров из службы ремонта стиральных машин.
Лони делала все необходимое исключительно из любви к делу. Она, конечно, радовалась, если время от времени получала в награду за это коробку шоколадных конфет или приглашение выпить чашку кофе. Тогда она чувствовала себя любимой, нужной и ужасно важной. Этого чувства уже давно не мог дать ей муж, Гайнц, который целыми днями сидел перед телевизором и не перекидывался с ней даже двумя словами. Лони отдавала себе отчет в том, что сможет проникнуть в его сознание, только если обеда не окажется на столе — по причине ее болезни или смерти.
Она взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Вполне цивильное время, чтобы вытащить студента из постели. И она поднялась по лестнице на третий этаж, где жил Йохен Умлауф.
Лони позвонила в дверь. Сначала робко, затем настойчиво и громко. Никто ей не открыл. Она приложила ухо к двери, но не услышала ни единого, даже самого тихого, звука.
Она уже хотела повернуться и уйти, когда едкий запах ударил ей в нос. Он был несильным, однако вызывающим отвращение.
Что это еще такое? Неужели студент накапливает мусор в квартире? Странно. Такого она не могла себе представить, потому что Йохен Умлауф — зато короткое время, что она его знала, — показался ей человеком порядочным и надежным. Может быть, избегающим контактов, однако по нынешним временам это скорее преимущество, нежели недостаток. И если она чем-то гордилась, так это своим умением распознавать людей. Она очень редко ошибалась в оценке человека.
Лони снова нажала на звонок. Ничего.
Она решила пока не поднимать панику, ничего не предпринимать и просто понаблюдать. Может, молодой человек просто уехал на несколько дней и забыл оставить ей ключ, хотя она ему это настоятельно советовала — на случай, если вдруг прорвет трубу и придется открывать дверь мастерам.
Она спустилась на первый этаж в свою квартиру, чтобы взять ведро и швабру. Нужно срочно вымыть лестничную клетку. Конечно, ей за уборку не платят, но если этого не сделает она, то не сделает и никто другой.
В следующие три дня Лони вытаскивала почту из ящика Йохена и звонила ему в дверь. В квартире не слышалось никакого движения, ни единого звука. Зато неприятный запах стал сильнее.
— Я не знаю, Гайнц, — сказала она после обеда мужу, пытаясь перекричать какую-то телевизионную мыльную оперу, потому что Гайнц и не собирался сделать звук потише, — но что касается этого нового квартиросъемщика… ты понимаешь, этого студента с третьего этажа…
— Я его не знаю и знать не хочу. Меня он не интересует.
— Гайнц, тут что-то не то. Он словно сквозь землю провалился, а из квартиры воняет точно так же, как когда-то воняло у нас, когда мы нашли двух дохлых мышей в тумбочке под раковиной. Помнишь?