О том, что аспирантура есть ничто, как отсрочка от пресловутых квартирных проблем, я упоминать не стала. Зачем портить человеку настроение?
– Как знаешь, - скептически хлюпнула носом аспирантка, и уткнулась в чашку с кофе.
Я оставила девушку в этом состоянии, а сама вернулась к своей сказке. Уже дописала хеппи-энд, и даже успела залезть на свой любимый сайт в поисках еще непрочитанной фэнтезюхи, как соседка снова нарушила молчание:
– Сколько раз я тебе говорила, что тебе надо осветлиться? - перешла она на другую излюбленную тему, "волосы растут на голове для того, чтобы их красить".
– Не-а, блондинка - это состояние души, - скептически покачала головой я. - Тем паче, что мне не подойдет. Да и глаза у меня серые, и… Пусть такой цвет, как у бурого медведя, остается
Танька меня не слушала - она и так знала все мои доводы наизусть.
– О, анекдот вспомнила! - встрепенулась она. - Сидят две блондинки на физфаке и щелкают задачки по теормеху, как орешки. Вдруг одна из них торопливо прячет учебники-ручки-тетрадки в сумку: "Смотри, парни идут! Давай живо о тряпках!"
– Даже ради анекдота не краситься не собираюсь. Не на первом курсе.
Мы еще немного посидели, поболтали о разных пустяках, а потом разошлись по своим делам. Танька - собираться на работу, а я - думать о будущем.
"Вот что я точно умею", - думалось мне, - "так это жечь мосты".
Так, после третьего курса, я, вдрызг разругавшись с научным руководителем, взяла академический отпуск, и отправилась изучать ушу в Поднебесную. Если бы я знала, во что влипну позже, потратила бы буйство натуры на что-нибудь другое. Во-первых, под предлогом дачи нового имени (китайская традиция) мастер обозвал меня "Лиса", что в переводе на русский язык означало "Полная очарования". Имя мне польстило, за год, проведенный в Китае, я к нему привыкла, и, вернувшись в Москву, потребовала, чтобы меня именовали по-новому. Прозвище прилипло ко мне намертво, и никто не называл меня, как прежде. Даже преподаватели, и те поддались дрессировке. И только потом, напоминая всем и каждому, что ударение надо ставить на первом слоге, а не на втором, я поняла, как же была не права.
Кроме того, говорят, имя влияет на судьбу человека…
С тех пор прошло несколько лет, я закончила физический факультет, получила второй дан айкидо и возглавила местечковую секцию традиционного японского фехтования, в которой занимались такие же, боккеном двинутые, что и я. Кормилась я преподаванием линейной алгебры и японской физкультуры, а жить продолжала в общаге на Воробьевых горах. Во-первых, это было дешево относительно остальной арендно-квартирной Москвы. Во-вторых, вид из окна был просто сногсшибательный. Ну а в третьих… А также четвертых и пятых! Мне нравилась ни с чем не сравнимая атмосфера МГУ. Эти лиственницы и ели, водящие хоровод вокруг знаменитой высотки. Порой в минуты вечерней вселенской печали я шла к ним, и подолгу смотрела сквозь пушистые ветки на свет, льющийся из окон здания. Запоздалые студенты, отяжелевшие от изгрызенного за день гранита науки, сползали вниз по широким ступеням, внося оживляющую нотку в мое тотальное одиночество. И мне, сумеречной душе, становилось легче. Я выходила из своего укрытия, и шла по направлению к хвойным аллеям, а камень, лежавший у меня на душе, неизменно терялся по ходу прогулки.
– Пока, Лиса!
– Счастливо!
Хлопнула входная дверь. Соседка ушла на работу.
Не сказать, чтобы Танька была совсем уж неправа. Конечно, определяться в жизни надо, это действительно полезно во всех отношениях, и уважаемо социумом. Но… Вся загвоздка была в том, что любая моя попытка побатрачить на общество заканчивалась в лучшем случае ничем.
Так обстояло, например, с учебой на факультете. Мне очень нравились общеобразовательные лекции, я млела от курсов математического анализа и линейной алгебры, бегом бежала на общую физику. Еще бы - у нас на "общей физике" ощутимую часть лекций занимал показ опытов. Пушка радостно палила, демонстрируя своим откатом законы сохранения, перегретая жидкость фонтаном сбрасывала лишние градусы при добавлении в нее мелового порошка, а гигантский маятник дисциплинированно сбивал кеглю с табуретки на пятом возвратном движении (как и было заявлено лектором!), подтверждая своим примером наличие в природе силы Кориолиса.
А лекции по астрономии! На них нам так красиво рисовали картинки расширяющейся Вселенной, и рассказывали захватывающие байки об прытких электронах, добегающих до конца мира, и лезущих по его стенке! Мое неуемное воображение себе так красочно все это рисовало, что предмет превращался в сплошной праздник.
И так прошли два года.
А вот потом все стало кисло. После распределения по кафедрам научный руководитель припахал меня к решению задач, нужных ему для докторской диссертации. И очень скоро я почувствовала, что начинаю хуже видеть - еще бы, сидеть и часами тупо пялиться в фотопластинки после целого дня учебы! И что-то внутри меня взбунтовалось. Именно тогда я и решила уехать в Китай.
…И это был еще "лучший случай"… В худшем - когда я долго "ломала себя" в попытках поработать "на дядю" - дело кончалось серьезной болезнью или травмой.
Не пойду в аспирантуру. Нет у меня своего интереса в фундаментальной науке.
Тук-тук-тук.
Кого еще несет?
Я встала, открыла дверь.
– А Таня здесь? - вопросили меня с высоты двух метров.
– Только что ушла, - задрала я голову, изучая неандертальскую внешность посетителя. - Заходи вечером, наверняка застанешь.
На лице парня отобразились немыслимые усилия, затраченные на мозговую деятельность. По правой щеке поползла струйка пота.
– Ну, тогда я пошел на тренировку, - пробурчал себе под нос этот наверняка баскетболист, и, побрел, возвышаясь, в сторону лифтов.
Кстати, о тренировках… Пора бы и мне размяться-то… Черт! Меня же сегодня припахали к зачету! Взамен то ли Волковой, то ли Перова, то ли кого-то еще. Надо было поторапливаться.
Я быстро облачилась в спортивные штаны, только вчера приобретенные за нечеловеческую сумму в фирменном магазине, обычную хлопчатобумажную футболку, повязала вокруг поясницы джинсовую рубашку. На всякий случай - вдруг на улице прохладно? И только-только успела завязать кроссовки, как:
Тук-тук-тук. Очень уверенный. Такой бывает только у…
– Откройте, милиция! - раздался пропитый голос.
А для кого я, скажите на милость, деньги сегодня передавала? И… вообще, ну почему я до сих пор не за пределами главного здания?
Эти неконструктивные "охи" и "ахи" вертелись в моей голове, пока я открывала дверь - все равно отсиживаться было бесполезно, у доблестного участкового ключи запасные от всех номеров имелись.
– А, это ты, - широко улыбнулся в предчувствии наживы хорошо, и, увы, печально знакомый мне мент. - Ну как, ты все еще прописана в своей Тмутаракани, али в аспирантуру поступить удосужилась?
– Денег нет, - широко улыбнулась я, костеря в душе нерасторопную Дмитриевну на чем свет стоит. - Но сто рублей могу от щедрот выделить.
– Давай, - вздохнул участковый с таким видом, словно это он давал мне деньги, а не я ему. - Но чтобы к концу дня… - нахмурившись, он псевдо-грозно посмотрел на меня. - Короче, ты в курсе.
О чем это он?
На лице участкового вдруг заиграла гаденькая ухмылка. Он провел своей лапой по моей руке, меня захлестнуло волной гнева и отвращения.
И тут оно случилось. То самое, о чем я никогда не рассказывала никому. Даже Таньке. Об огне. О моих редких, не поддающихся никакому контролю "паранормальных способностях". Об умении поджигать легковоспламеняющиеся материалы безо всяких там спичек и прочих зажигалок. Один раз я чуть было не устроила пожар. Как сейчас помню, мне приснилась какая-то выворачивающая душу мерзость. Проснулась я тогда от удушливого запаха - тлело одеяло. А в окно светила огромная полная луна.
Но подобные казусы случались настолько редко, что я до сих пор не удосужилась как следует озаботиться на их счет. А зря. Вот и сейчас события последнего часа не прошли даром, но накопились, и ждали "последней капли", чтобы радостно выплеснуться на поверхность.