Видимо, от удара я потеряла способность различать вкус.
Остановило ли это мое обжорство?
Ни на йоту.
Я ела и ела, и тот факт, что я не различаю вкуса, не имел никакого значения. Тогда я действительно поняла, что мы переедаем не оттого, что нам нравится вкус на языке, – на самом деле мы хотим удовлетворить «зуд» в мозге. Мы с тем же успехом могли бы вкалывать себе сахар или муку через вену.
Нейрохирург подтвердил, что от удара я перестала различать запахи, а вместе с тем – почти все вкусы. Я спросила, обратимо ли это. Он не был уверен. Нейронная связь между носом и мозгом разорвалась; если разрыв локализуется внизу, то нейроны восстановятся, но если выше – нет. Он сказал, что мои шансы – 50 на 50.
С радостью сообщаю, что за следующие несколько лет мои способности ощущать вкус и запах постепенно вернулись. Хотя я никогда не смогу судить о еде, и не спрашивайте меня, не кажется ли мне, что в комнате странно пахнет. У меня есть лишь смутное представление.
Следующие шесть лет я придерживалась Разумных Границ, не делая ни малейшего исключения. Никакой мини-морковки в три часа дня, никаких перекусов, или облизывания ложки с соусом во время готовки, или еды вне Плана Питания. И любопытно, что самый болезненный и тяжелый опыт моей жизни пришелся как раз на эти шесть лет. Все началось, когда мне диагностировали бесплодие, и мы прошли бесконечные круги ада, пытаясь вылечить это. В конце концов, я забеременела двойней. Но я легла в роддом 25 апреля (хотя планировала это сделать не раньше 16 августа). Алексис и Зоуи родились спустя неделю, и каждая весила меньше килограмма. Они почти четыре месяца провели в неонатальной реанимации, Зоуи много раз была близка к тому, чтобы умереть. Вероятность того, что они обе выживут и вырастут здоровыми, составляла всего 4 %. Сегодня это кажется почти чудом – то, что они обе замечательно живут и попали в эти 4 %. Это был самый мучительный период в нашей жизни – и все же я не отклонилась от Плана Питания.
Рождение третьей дочери, Майи, было столь же кошмарным. Для меня, не для нее. Она родилась в срок посредством кесарева сечения, однако во время операции спинальная анестезия полностью выветрилась. Это означает, что в течение пяти часов я ощущала абсолютно все. Потом стало только хуже. Головная боль после спинальной анестезии не сравнима ни с какой мигренью. Она возникает, если прокол мембраны, окружающей спинной мозг, не зарастает, и вся спинномозговая жидкость истекает наружу, оставляя мозг биться о стенки черепа. Из-за обезболивающих лекарств появлялись кровоточащие язвы, отчего меня постоянно рвало. Ко всему прочему были две трехлетние девочки и третья, новорожденная, которая не давала заснуть всю ночь напролет.
И все же я не отклонилась от Плана Питания. Ни разу. Были времена, когда из-за язв моя трапеза состояла лишь из 120 г белого риса и 240 г молока, чтобы успокоить желудок. Но все это я взвешивала с точностью, хоть и сгибалась пополам от боли. Я ела только то, что нужно, – и ни кусочком больше.
Как?
У меня была крепкая основа и пресловутые «внутренние резервы». Автоматизм включился на полную катушку, и мой мозг просто делал то, что знал. Составь План Питания накануне. Придерживайся его. Ешь только это и ничего больше. Составить, придерживаться, съесть, вернуться к началу цикла.
Так что, да, придерживаться Разумных Границ годами возможно, вне зависимости от того, что вам уготовила судьба.
Чтобы вы прониклись философией по поводу выхода за Разумные Границы, я должна рассказать кое-что о программах, которые я посещала и которые сформировали ядро Питания в Рамках Разумного.
Как я писала, моя первая программа «12 шагов» для людей с пищевой зависимостью не подразумевала четкой позиции в отношении сахара, муки или другой «наркотической пищи». Мы встречались, чтобы поговорить о своем обжорстве и поддержать друг друга в попытках не переедать, но каждый самостоятельно решал, как именно это сделать. Никаких Разумных Границ. На собраниях мы обсуждали, насколько мы переели, как отклонились от Плана Питания и каков новый план. Это было по части культурного обмена. Я узнала многое о взаимной поддержке, товариществе, коллективном духе, – но физически не выздоровела. И так было с большинством участников. Я бросила эту программу, потому что моя зависимость стала еще хуже, чем когда я только начала посещать собрания. И я определенно потолстела. Все это отняло восемь лет моей жизни.