Феликс поднял голову и обнаружил, что хозяйка дома стояла у лестницы. Черт возьми, она даже не потрудилась переодеться. Все еще одетая в ночную рубашку, с обнаженной кожей, влажными волосами после пребывания на улице, она выглядела так, словно только что вышла из мира грез. В любое другое время и в другой ситуации он бы не преминул воспользоваться возможностью затянуть ее в постель. Его тело вернулось к жизни, и Феликс потуже затянул на себе одеяло, чтобы скрыть доказательство этого.
Она стала у стены, и Феликс мог сказать по ее жесткой позе и бескомпромиссному выражению, что она опять перешла в деловой режим, что абсолютно его устраивало, кому-то здесь следовало быть взрослым. Ему не нужны были еще большие неприятности от проведенного времени в постели с женщиной. Судя по тому, как развивалась ночь, она могла оказаться той, которая "преследует" мужчину, и приблизительно через неделю ему пришлось бы спасать свою жизнь от адской кровавой расправы, а он был слишком изнурен, чтобы иметь дело с этим в данный момент. Все, что ему было нужно, — согреться, обсохнуть, добраться до телефона, чтобы вызвать буксировочный грузовик, и в итоге попасть домой.
— Аууууу. — Она помахала руками в воздухе, чтобы снова привлечь его внимание.
Феликс несколько раз моргнул, прежде чем встать на ноги. Это была борьба, но в этот раз ему удалось устоять.
— Ага, могу идти.
Сказав только "хорошо", она отступила назад, наблюдая, как он волочил ноги по полу, и начала подниматься по лестнице с Бо, шагающим у него по пятам.
В конце концов Поппи пришлось помочь мужчине преодолеть половину длинного лестничного пролета. Его ноги дрожали, когда они достигли второго этажа, а кожа стала пепельного цвета. "Сколько же он находился на улице при такой погоде?" Она не была экспертом, но ему было во стократ хуже, чем просто промокшему и переохладившемуся человеку.
Когда они вошли в ванную комнату, ванна была уже наполовину заполнена, Поппи прислонила мужчину к стене, чтобы закрыть кран.
Погрузив пальцы в воду, чтобы проверить температуру, она подумала о том, что он пребывал в ее доме всего полчаса, а она уже видела его обнаженным и приготовила ему ванну, но даже не знала, как его зовут.
— Прежде чем продолжим, скажи, как тебя зовут? — спросила Поппи через плечо.
Он с приятным изумлением хмыкнул.
— Только поняла, что у тебя в доме незнакомец и у тебя вообще нет информации, которую ты можешь предоставить копам, если окажется, что он — преступник и насильник?
Глаза Поппи округлились, и она повернулась к нему.
— А ты им являешься? — Об этом она даже не подумала. Боже, какой же идиоткой она была! Джимми всегда ругал ее из-за того, что он была слишком доверчива к людям, и она полагала, что он был прав на этот счет. В конце концов, она каждый раз верила ему, когда он говорил, что будет работать допоздна. Что ж, теперь она была опытна. Или, по крайней мере, считала себя таковой, пока не совершила эту большую оплошность.
— Являюсь ли я кем? — спросил мужчина, уголок рта дернулся в усмешке, а в темных глазах шутливо плясали огоньки.
Ей действительно не стоило находить его привлекательным сейчас, принимая во внимание, что он мог оказаться беглым заключенным или кем-то в этом роде. Даже не имело значения, что он был белым, словно стена позади него, или что его губы посинели, поскольку из-за того, как его взгляд блуждал по ней с неприкрытым вожделением, Поппи ощущала покалывание, которое поднималось от кончиков пальцев на ногах и разливалось меж бедер.
Прошло много времени с тех пор, как мужчина смотрел на нее так. Словно был готов съесть ее.
Уловив себя на этой мысли прежде, чем она могла поддаться его очарованию, Поппи сознательно стиснула зубы и прищурилась, глядя на него.
— Ты преступник? Не похож, но то же самое говорили о Теде Банди1, перед тем как нашли трупы.
Он издал небольшой гортанный смешок.
— Нет, я не преступник. Меня даже никогда не арестовывали, но ты правда считаешь, что я бы признался, если бы был убийцей?
Она предположила, что он не признался бы, и, по правде говоря, не причисляла его к преступникам. Одна только одежда: пиджак, брюки и рубашка на пуговицах — говорила о многом. Он излучал власть и явную мужественность, как будто бы он владел комнатой, всем и всеми, кто находился в ней. Вел себя непринужденно, что было очевидным по тому, как он прислонился к стене перед ней, словно ему было наплевать, что он был в том, в чем мать родила, и только лишь одеяло скрывало его от ее взгляда. И отчего же ему было смущаться? Несмотря на многочисленные ушибы, от его вида текли слюнки, она чувствовала, что он тоже знал об этом. Если бы ей нужно было определить, чем он занимается, то ему бы подошел офис где-то в многоэтажном здании, где перед ним отчитывались люди и никак иначе.