Дарунька разрыдалась, сидела и утирала черные от туши слезы, пока Василий, не подвинул свой стул к ней поближе. Он обнял ее, прижал голову с высоким шиньоном к своему плечу и гладил, гладил ее по голове, пока она не утихла.
- Ну твою же мать... вот так сюрприз, - сказал он. - Я тоже, мать его за ногу, думал, что живой. Что рассказать, даже не знаю. Были хорошие родители. Старались, учили, хоть сами - люди простые. Втемяшил себе в башку, что есть талант. А таланта то - нету. Картины рисовал. А никому не нужны. Семьи не нажил, весь в картинках своих. А их никому не надо. Сначала пил, потом - устал. И как-то стало на все наплевать. Один день накупил дешевого пойла на последние деньги - уже из квартиры хотели выселять за долги, родители уж давно померли к тому времени, лег в ванную, взрезал лезвием вены и уснул. Просыпаюсь - ванная страшная, грязная. Вода в ней бурая, и я в ней - лежу. Спустил всю грязь, помылся, оделся, вышел бродить, гляжу - Дарунькино кафе. И Дарунька... такая... такая душевная. Так бы и не уходил от нее никогда.
- Неужели никто не догадывался? - Крот слепо щурился, обводя глазами разношерстную публику, рассевшуюся в круг на стульях, снятых со столов старого, заброшенного бара.
- Я знал, - Валериан Никодимович сцепил пальцы, словно это жест мог ему как-то помочь. - Я прыгал с крыши. Если кому-то интересна моя история, то скажу сразу - ничего интересного. Абсолютно заурядная, ничем не примечательная жизнь. Серая, ничем не примечательная жизнь, - повторил он. - Меня никто никогда не любил, я никогда и ничем не выделялся, не был интересен людям. А мне хотелось внимания. Они говорили, что я, якобы, из-за денег начал выдавать себя за психотерапевта-целителя. Это неправда! Я прошел курсы... какие-то курсы, - он потер высокий лоб под лысиной и тряхнул головой, - не спрашивайте какие и у кого... я не помню! Я уже не все помню из той жизни. Транквилизаторы, допинги... все старался расширить сознание. Расширил до того, что стали являться сущности среди бела дня. Ну и прыгнул. Но я то сразу понял, что к чему. Видел тело с неестественно вывернутыми ногами. Фу, такое тошнотворное зрелище, доложу я вам. Бежал оттуда, как потерпевший. А привычки то старые остааались, - протянул он и грустно усмехнулся, - остались, да. Открыл и тут практику. Да и тут никому не нужен.
- А как же теперь? Неужели мы все заперты в этом мирке до скончания времен? - Марк слышал Алену, но уже не видел ни ее, ни доброго доктора-шарлатана, ни Даруньку с черными кругами под глазами, никого. «Я просто отдохну, посижу немного и мне станет лучше», - убеждал он себя и сам себе не верил.
- Говорят, - вклинился в разговор мужской голос, - что приезжает трамвай иногда. Трамвай-бродяга. Он путешествует между мирами и иногда забирает счастливчиков из одного мира в другой.
- Марк! - Алена затрясла друга, - Марк, проснись! Ты говорил, что тебя привез какой-то странный трамвай!
- Дааа. - только и смог он выговорить, - у меня и билет есть где-то. Она сказала...- он хотел достать билетик, но рука, не добравшись до кармана, безвольно обвисла. Его словно обкладывало ватой со всех сторон, или гигантский паук заматывал в кокон и все звуки гасли и отдалялись. Алена повторяла его имя все глуше и глуше, где-то вдалеке прозвенел звоночек трамвая и все. И наступил конец.
Он, должно быть, умер. Но умер своей смертью и поэтому трамвай бродяга подобрал его и везет куда-то, прочь от мира самоубийц, в котором ему нет места. Так решил Марк, обнаружив себя на жестком сиденьи старенького трамвайчика. За окном слабо освещенного вагона стояла беспроглядная темень. Только ветки иногда скребли по окнам. А может и не ветки... Марку не хотелось об этом думать. Вообще ни о чем не хотелось думать. Он проиграл. Потерял все - и жизнь, и Алену. О чем теперь думать? Теперь уже все равно. Что будет, то и будет. Собственная судьба его уже совершенно не интересовала.
- Ну что, дружок, намаялся ты там? - тетя Яна - а это была она, теперь он в этом не сомневался - присела с ним рядом. Улыбалась так тепло, так радушно, что Марк даже немного ожил.
- Да как вам сказать... Долго рассказывать.
- Понимаю, - сочувственно кивнула головой Яна.
- А что случилось с вами? Вы живы? Или ... нет? Простите за глупый вопрос.
- Да ничего, - махнула рукой кондукторша, - ничего не глупый. Мы с Иван Иванычем давно уже не живы.