С особым умилением передавал Ивашка историю умерщвления князей Бориса и Глеба, любил пересказывать житие Антония Печерского, основателя первого русского монастыря. Слушая его, филолог жалел, что прежде почти не интересовался этими повествованиями и даже книгу Ключевского "Жития святых как исторический источник" прочел невнимательно. "Знать бы где упасть, соломки постелил бы", - досадливо думал он. Ведь именно в житиях содержалась самая богатая информация о быте Древней Руси, о мировоззрении русского народа, которая позволила бы теперь лучше ориентироваться в новой исторической среде. Ильин хорошо помнил летописные свидетельства, но в них содержалась по большей части бесстрастная констатация фактов. Единственное произведение, близкое по жанру к житийной литературе, оставшееся в памяти филолога - "Повесть о водворении христианства в Ростове". На нее Виктор обратил особое внимание, еще учась в аспирантуре, когда собирал материалы о верованиях древних славян - Добрыня, герой его диссертации, начал свою деятельность с устройства языческого капища, по образцу того пантеона богов, что соорудил его племянник великий князь Владимир в Киеве.
Под эти мысли Ильин незаметно провалился в сон. А когда проснулся, изба была освещена - столб солнечного света падал из отворенной настежь двери. Никого, кроме Виктора, не было, и эта пустота, этот яркий луч, в котором клубилась пыль, вызвали ощущение тихого праздника - так бывало в детстве, когда родители оставляли его одного и он чувствовал себя властелином целой квартиры, обладателем тысяч книг, повелителем огромных диванов. Стремительно вскочив с широкой лавки, он бросился на пол и принялся отжиматься, потом выбежал наружу, на травянистую поляну и, широко расставив ноги, начал делать наклоны, легко прогибаясь в пояснице.
II
Из рощи появились несколько обитателей лесного селения, обвешанные охотничьими трофеями - рябчиками, тетерками, глухарями. Увидев Ильина, остановились и, словно позабыв обо всем на свете, с величайшим вниманием стали наблюдать за действиями филолога. До сих пор здесь не могли привыкнуть к его ежедневной зарядке и замирали как вкопанные, стоило ему вскинуть ногу до уровня плеч или начать вращать головой, разминая шейные позвонки.
Сначала Ильина озадачивало такое внимание лесовиков к его утренним процедурам - ведь во всем прочем они проявляли себя весьма неназойливыми людьми, первое удивление при виде необычайных явлений и странных действий чужаков быстро сменялось будничным отношением. Только по прошествии нескольких недель из случайно оброненной кем-то фразы он понял, что его упражнения воспринимали как своего рода магические действия, вроде шаманского камлания.
Иван поначалу так же истолковал утреннюю зарядку: бесам службу творишь. Но когда Ильин разъяснил, зачем нужны эти ежедневные телодвижения, старообрядец с превосходством сказал:
- О телесах радеешь, а душу не блюдешь. Ты бы вот сотни три земных поклонов отбил, так куда лучше вышло бы - и богу лепота, и тебе никогда утина не знать.
- Что за утин? - машинально спросил филолог.
- А хворь такая - в пояснице стрелье, как хватит, так не согнешься.
- Это ишиас, - догадался Ильин. - От него и поклоны не спасут, ежели застудишь спину.
- Молитва ото всего исцеляет, - наставительно заявил Ивашка. - Я сам видал, как родитель мой от этой напасти лечивался. Пришла к нам старица одна, святой жизни, и велела ему через порог на живот лечь. Положила ему на спину веник-листовик да принялась по нему топором колотить. А папаша по научению ее вопрошает: что сечешь? Утин секу, отвечает. А сама умную молитву творит.
- Умную?
- В уме то есть, одному богу слышимую... Так вот три раза порубила веник да и только - утина как не бывало...
Охотники продолжали наблюдать за Ильиным. Наконец один из них медленно приблизился к филологу и бросил к его ногам огромного черного глухаря и несколько рябчиков.
- Помолись Хорсу о послании богатой добычи в наши силки.
Виктор прервал упражнение, протестующе замахал руками.
- Ничего не нужно. Заберите. Нас прекрасно кормят.
Но охотники уже шли своей прежней дорогой.
Ильин в задумчивости постоял над трофеями. Как растолкуешь им, что такое зарядка, если даже Святовид ничего не понял из его объяснений?
Старый волхв увидел раз Виктора в йоговской позе лотоса и с нескрываемым изумлением спросил:
- Асаны знаешь?
- Да, - с неменьшим удивлением ответствовал филолог. - А вы... то есть ты откуда про них ведаешь? Ведь это индийское изобретение, от вас до йогов пять лет пути...
Но жрец, не слушая его, опустился на траву и принял позу плуга.
- Знаешь такую?
Ильин повторил его движения.
- И асану "коровья морда" знаешь? - еще больше поразился волхв.
Виктор кивнул и, быстро сцепив руки за спиной, хрустнул позвонками.
Из дальнейшей беседы со Святовидом филолог понял, что его первоначальное предположение о духовной связи древних ариев Индии и славян было верным. Но он едва мог поверить, что сходство обрядов и ритуалов язычников Восточной Европы с культовой практикой далекого Индостана оказалось столь очевидным.
Когда волхв говорил о минувшем, горькая складка кривила углы его губ, а глаза смотрели отрешенно и сумрачно.
- Христианские жрецы рыщут повсюду в поисках старых книг из бересты и дощечек с письменами. Ничего им так не нужно, как священные писания древних мудрецов. Если находят, сразу уничтожают... У народа почти ничего не осталось уже, хотя Христова вера пришла к нам совсем недавно...
- Двадцать шесть лет, - автоматически вычислил Ильин. - Почему же они столь непримиримы именно к старым книгам?
- Они несут Змиеву веру.
- Что за новое понятие?
- Оно старо как наш дряхлый мир. Эта вера уже пыталась поработить наши души, да праотцы русичей отбили натиск Змея.