Подтверждение его мыслей пришло почти сразу же. Дожевав печень, старик медленно заговорил:
- Идешь в мир, много зла в нем. Вот уже двадцать шесть весен, как зашаталась вера русичей, хитрые иноземцы полонили душу Владимира...
- Как же это могло произойти? Ведь ты был его близким человеком, имел влияние на него...
- Он слушал меня во всем. Когда я сказал: заключи мир с Болгарией Волжской, он исполнил совет. Когда я говорил: построй для наших богов достойные их святилища, он строил. Когда говорил: не крестись, станешь подвластен цесарю, он тоже слушал.
- А в результате великий князь принял иноземных епископов и позволил им сокрушить Перуна и Сварога?
- Не знаю, может, похоть его погубила... Было у него много наложниц, несколько сотен. И среди них много гречанок, хазарских пленниц. Не через них ли пробрались к его сердцу греческие попы? Да еще могли запугать его опасностью, от многих сынов исходящей - будут-де искать твоего великого стола Киевского и не найдешь нигде опоры. Ежели примешь веру Христову цесарь тебе братом будет, любую помощь подаст.
Раз у тебя были такие подозрения, почему же ты не отговорил его?
- Он на меня за Святополка, сына своего, взъярился. Отрок и умом, и красотой взял, но не люб он Владимиру, ибо родил он его от вдовы старшего брата своего Ярополка, им убитого... А я княжича привечал, баловал...
- Святополк тоже, надо полагать, не очень-то расположен к своему отцу, если мать его Владимир взял за себя силой...
Добрыня долго молчал, вздыхая, потом, явно перебарывая себя, заговорил:
- На мне грех лежит... Я во всем виноват...
И снова умолк, как бы не в силах говорить дальше.
- Как же, ты ведь был ревностным сторонником славянской веры, насколько мне известно...
Ильин прикусил язык. Такие оговорки, как не раз уже бывало, могли вызвать только подозрительность Добрыни: слишком хорошо знает пришелец подробности его жизни. Но старик был погружен в собственные мысли и не заметил оплошности Виктора.
- Я стоял крепко за наших богов - еще покойный князь Святослав, родитель нынешнего великого князя, привил нам, своим дружинникам, презрение к религии греков. Мы смеялись над тем, что им положено всю жизнь довольствоваться одной женщиной, что надо по урочным дням не есть мяса, дабы не прогневить бога - как будто ему есть дело до того, что у тебя в кишках... Но пока великий воитель проводил время в походах, дети его оставались на воспитании у бабки своей - княгини Ольги, которая приняла христианство. Дома христиан давным-давно стояли в Киеве, да и в других городах русских их было немало. Народ не любил их за ханжество, но зла им не творил. Знать бы, к чему приведет эта терпимость... - Добрыня проскрежетал зубами и опять умолк.
Ильин не решился нарушить молчание, хотя на языке у него вертелось много вопросов. Он боялся спугнуть откровенное настроение Добрыни.
- Итак, Ольга занималась воспитанием внуков. Особым попечением окружила она старшего - Ярополка, которому предстояло занять Киевский стол. Был он мягкосердечен и милостив, и к христианам благоволил... Когда же Святослав погиб в Днепровских порогах от стрелы печенега, приял Ярополк власть. Дружина роптала, боялись, что поддастся он на увещевания греков, давно мечтавших подчинить души русичей. И народ не жаловал нового князя. Глупцы мы были! Принимали кроткий нрав его за хитрость. И я первый повинен в том, что случилось... Второй сын Святослава от сестры моей Малуши, то бишь племянник мой Владимир, сидел на княжении в Новгороде. И восхотел стола Киевского, и стал говорить нам, что возвеличит богов славянских, а льстивых греков изгонит. А летами был он совсем еще мальчик, да и Ярополк всего на год старше его. По сути дела, братьев стравили те бояре, которые к ним приближены были. У Ярополка - Свенельд, а у Владимира - я... Не думал я, что отрок мой единокровный меня обманет... Когда междоусобица возгорелась, изгнал Ярополк Владимира с новгородского княжения. Бежали мы за море к варягам. Три года у них обретались, наконец, собрали охочих людей на Русь идти. Отбили с их помощью Новгород и на Киев пошли. А потом... - Добрыня схватил себя жилистыми руками за волосы и стал раскачивать головой из стороны в сторону, словно надеясь избавиться от воспоминаний. - Убили варяга Ярополка, когда пришел он безоружный в стан Владимиров на переговоры.
- М-да, - не выдержал Ильин. - Хороши нравы у вас. А еще на христиан киваете.
Добрыня тяжело вздохнул и, виновато глядя в сторону, заговорил:
- Мы их не трогали, не гнали, так как они нас сейчас... Единственный раз, когда церковь ихнюю порушили - после того, как Киев взяли... Дружина сильно ярилась против Ярополка, а заодно и против попов греческих, коих он привечал. Вот и сожгли мы церковь ихнюю, что у речки Почайны стояла, а на месте их требище устроили Перуново...
- Так вот с каким змеем ты на Пучай-реке бился... - вырвалось у Ильина.
- А ты что, слыхал про тот случай? - недоверчиво спросил Добрыня. Местные болтают? Это по-здешнему, по-новгородскому переиначено: Почайна в Пучайну...
- Да, слышал краем уха, - безразлично ответил Виктор и тут же поспешил увести разговор от щекотливой темы: - Так ты о Святополке начал было...
Старик кивнул.
- Помню... Когда погиб Ярополк, было ему девятнадцать лет. Жену его гречанку взял Владимир себе в наложницы.
- А Святополк точно сын Владимиров? - прервал Ильин.
- Слушай, чему сам я был свидетелем... В Вышгороде дело было, где замок великокняжеский. Сыновья Владимира, молодые князья, на совет к отцу съехались. Затеяли в Днепре купаться, а отец на тот час с боярами на берегу сидел, смотрел, как дети в ловкости между собой и дружинниками состязаются. В одночасье подвода с припасами из ближнего села едет - за съестным для пира было послано, - а среди бочонков и туесов древняя старуха сидит. Увидела великого князя, слезает с телеги и со слезами к нему кидается. Он тоже признал ее, дозволил в плечо себя поцеловать, говорит: моя кормилица пожаловала, сколько лет не бывала. А старуха со слезой да со всхлипом причитает: как нянчилась-де с двумя братишками - Ярополком да Владимиром. Гладит великого князя по руке и говорит: уж каким ты забиякой был, все старшенького стукнуть норовил. Владимир в лице переменился, но не станешь же выжившей из ума бабке рот затыкать. А тут подбегают к нему несколько сыновей, и Святополк-отрок среди них, по пояс голый. Старуха глядь: а у него на спине под лопаткой пятно родимое. Всплеснула руками и говорит: никак чадо Ярополково, по отцовской отметине признаю - у него маленького точь-в-точь такая была...