На вершине Святополк резко повернулся лицом к городу, туда, где собралась основная масса людей, и, не дожидаясь, пока его приближенные вскарабкаются за ним, выкрикнул:
- Здравствовать всем, народ честной!
Толпа восторженно зашумела. В воздух полетели суконные колпаки и барашковые шапки.
Князь положил руку на рукоять богато украшенного меча и обвел взглядом людское море. Узкое бледное лицо его было неподвижно; густые темные усы, свисавшие по краям рта до подбородка, делали его выражение капризно-сумрачным. Это впечатление исчезло, стоило Святополку заговорить. Энергичная, плавно льющаяся речь свидетельствовала о стойкой и твердой воле.
- Я приехал известить вас, что брат мой Ярослав идет на меня с силой немалой. Объявил он, будто хочет отомстить мне за смерть двух братьев наших Бориса и Глеба... Знаю, что чьи-то злые языки стараются сделать меня ответчиком за это убийство, но, стоя на могиле своего прадеда, клянусь вам нет на мне братней крови!
Он сделал паузу, явно ожидая реакции толпы. Но она на этот раз молчала.
Ильин толкнул Торира и шепнул: "Вот тебе и объяснение причин убийства найден повод для войны, а заодно и возможные соперники устранены".
Зычный голос Святополка снова разнесся окрест:
- Ярослав готовился к войне с моим отцом, вы знаете это. Он призвал к себе варяжскую дружину. А новгородцев уговорил идти с ними на меня, пообещав им навсегда освободить их город от уплаты десятины в пользу Киева!
По толпе прокатился ропот. Стали слышны отдельные выкрики: "Ах, дровосеки! Ужо поставим их нам хоромы рубить!" - "Нешто хромоножка нас напутает?!" - "Да мы их, мезговников, плетьми захлещем - не токмо что оружью об них пачкать!" Последнее из прозвищ намекало на то обстоятельство, что новгородцам в голодные годы нередко приходилось подмешивать в муку толченую мезгу - подкорный слой сосновых деревьев.
Князю было любо слышать эту воинственную перекличку. Расправив усы, он улыбнулся и вопросил:
- Так что, пойдете со мной плотников проучить? Покажем им, что не ихнее это дело - мечом махать?
На этот призыв отозвались несколько сдержаннее. Одно дело на словах геройствовать, другое - головой рискнуть. Толпа заходила ходуном - кто-то пробивал себе путь к кургану, кто-то норовил протиснуться поближе к воротам, дабы улизнуть в случае чего.
Больше сотни викингов сгрудились у подножия холма, один из них, плечистый белокурый богатырь, задрав голову, крикнул с сильным норвежским акцентом:
- Князь, мы пришли сюда, прослышав, что ты будешь вести дела по совету со старыми богами, а не по наущению хитрых служителей Иисуса...
Святополк помедлил с ответом. Ему, очевидно, не хотелось в такой зыбкой ситуации восстанавливать против себя последователей влиятельной религии. Но и викинги явно не удовлетворились бы уклончивыми обещаниями.
- Я уповаю на помощь Перуна!
Князь сделал свой выбор. И народ ответил одобрительным гулом. Но Ильин заметил вокруг немало таких лиц, которые как бы одеревенели, в то время как над толпой неслись восторженные клики.
В этот момент Святополк и стоявшие рядом с ним бояре разом повернулись в сторону Боричева взвоза. Торир, на голову возвышавшийся над окружающим людом, первым заметил клубы пыли, поднявшиеся в той стороне.
- Еще кто-то едет. Похоже, князь не ждал гостей.
Народ расступился, пропуская группу всадников, во главе которых мчались широкогрудый бородач в кольчуге и статный старик в кожаных латах, с обритой головой, с которой свешивался седой оселедец.
Ильина словно что толкнуло в сердце - в пожилом воине он узнал Добрыню.
- Чего ты? - спросил Бычья Шея, когда Виктор дернулся в сторону волхва, проезжавшего в полусотне метров. - Не пробиться, напирают как бараны...
Всадники осадили коней перед цепью дружинников, окружавших курган.
- Кто такие? - строго спросил князь в наступившей тишине.
- Я Дружина, боярин твоего брата Глеба, в крещении Ильей наречен, густым басом ответил широкогрудый.
- А я Добрыня, родич твой по отцу, - застуженным голосом произнес старик.
По толпе опять волной прошло возбуждение. "Точно, он!" - "Сколько лет его не видывали?" - "Постарел-то как, а ведь был богатырь, веку ему, думали, не будет".
- Рад тебе, Добрынюшка, доходили слухи о тебе, будто хоронишься ты где-то в лесах дремучих...
- А я вот прознал, что ты на стол отчий взошел да вере нашей вольготу дал, решил на подмогу к тебе приехать. Хоть и сила не та...
- Старый конь борозды не портит, - улыбнулся Святополк.
- Дозволь, князь, о деле сказать, - начал Дружина.
- Говори, достопочтенный муромец.
Ильина словно электрическим током прошило. "Да ведь это Илья Муромец собственной персоной!"
Широкогрудый слез тем временем с коня. Народ ахнул, увидев, что боярин на голову выше любого из молодцов, окружавших холм. Под кольчугой перекатывались мощные грудные мышцы. Подойдя к одной из лошадей, на которой были навьючены переметные сумы и мешки, Илья одной рукой поднял рогожный куль, перекинутый через седло, другой распустил узел, стягивавший его горловину. Затем перевернул куль и вытряхнул на траву странное существо с абсолютно лысой головой и необычайно развитой грудной клеткой, что придавало ему сходство со статуэтками буддийских божков, много раз виденных Ильиным. Короткие кривые ножки свидетельствовали, что обитатель куля из какого-то кочевого племени, где сызмала привыкают к седлу.
- Подарочек тебе, князь. Вот эта нечисть почитай два года проезду не давала по окскому волоку. Потому и Глеб, брат твой, кружным путем поехал, а мы с Добрыней да с дружиной малой на Сейм решили пробиваться.
- Кто же это такой? - подняв бровь, спросил Святополк. - Слухов много про ту шайку было, а в точности никто ничего не знал.
- А вот ты его самого расспроси... Эй, толмач, живо сюда.
Один из всадников проворно соскочил с седла, подбежал к лежавшему на земле буддийскому божку и что-то произнес на гортанном языке. Илья схватил кривоногого коротышку за шиворот и показал толпе. Ближайшие к нему киевляне отшатнулись - видно, было в этом странном создании, постреливавшем по сторонам черными рачьими глазками, что-то устрашающее.