Хлыст вышел, мы приоткрыли входную дверь, чтобы его видеть, и по его знаку вышли один за другим. На меня никто не обратил внимание. Что тут особенного? Идет обыкновенный человек с портфелем, служащий какой-то, никому и в голову прийти не могло, что мы только что убили двух людей. Только в автобусе я, наконец, осознал, что произошло. Меня стало трясти от страха, сильно тошнило, я думал, меня вырвет, едва сдержался. Я тут понял, зачем Кириллу нужен был Хлыст: если все расчеты окажутся неправильными и придется убивать, Хлыст будет это делать, это его работа, ему все-равно отвечать за столько, что еще один или несколько трупов приговор не изменят.
Когда я пришел к Стрижу, все были уже в сборе. Кирилл и Хлыст добрались раньше меня каким то образом. Все были озабочены, уже без париков, я тоже снял бороду, усы и парик. Стриж хмурился, нервно курил, и считал деньги на столе. Кирилл позвал нас на кухню и достал из холодильника водку. Он сказал – Выпьем за успех. Менты никогда это не раскроют, поверьте мне, у них мозгов на это нет. А денег сейчас у нас будет достаточно, чтобы погулять. – Он протянул бутылку Хлысту, хлыст разлил водку по стаканам, и мы выпили. Но настроение не было хорошим даже у Хлыста. Мы закурили, потом еще немного выпили, все молча, а потом Стриж позвал Кирилла, они о чем-то пошептались, Кирилл пришел к нам и протянул мне и Хлысту по пакету.
– Это ваша доля – сказал он. – Предупреждаю: не кидайтесь тратить сразу. Лучше поезжайте куда-нибудь в другое место, на юг, в Сочи, Сухуми, Одессу, или на Рижское взморье, и там тратьте. А здесь – знайте меру, чтобы незаметно было. Ну, выходи по одному. Ты, Андрей, первый.
И я ушел. Придя домой, я раскрыл пакет. Там были деньги, много денег. Я пересчитал, оказалось восемь тысяч рублей. Мне таких денег не заработать и за несколько лет! Только радости никакой не было. Я не спал в эту ночь.
В понедельник утром я заметил в нашей лаборатории развернутую газету, оставленную на столе одним из наших сотрудников. Название статьи, напечатанное крупными черными буквами на мгновение ослепило меня: «Ограблены церковные деньги. Двое убито.» Я бегло прочитал статью и позвонил Кириллу.
– Ты же меня обманул, – сказал я, когда он поднял трубку. – Это были деньги не жулика, а церковные. Что ты наделал?
– Не горячись, – сказал Кирилл, пытаясь меня успокоить. – Сейчас уже ничего не исправить. У меня не было намерения кого-либо наглухо заделать, ты же знаешь. А башли – так это разницы никакой, чьи они были. Короче, давай отложим этот разговор до тех времен, когда все уляжется. Хочешь, я помогу тебе устроиться в Норильске? Я это проверну в течение месяца.
– Проверни, – согласился я. Что еще можно было сказать? Все было ясно и так.
Жизнь потекла, как обычно. Никто вокруг ничего не подозревал, и я успокоился, хотя на душе было препохабно, тошнило меня от воспоминаний, да и от всех этих дел. Я решил немного развлечься и повести Милу в ресторан, самый лучший в нашем городе. Я взял из денежной кучи около ста рублей, а остальные надежно припрятал. Во время обеденного перерыва я сказал Миле – Давай в выходные сходим в ресторан. Мы никуда с тобой не выходим, нужно немного развлечься. – Она с радостью согласилась. И вот в субботу я пришел к ней, она еще собиралась и прихорашивалась а смотрел, как она вертится перед зеркалом, подкрашивает губы и укладывает волосы. Ее родители удалились в комнату, чтобы не мешать нам, и стали смотреть телевизор. Мила внимательно и серьезно рассматривала себя в зеркало, а я наблюдал с улыбкой и терпеливо ждал. Она спросила меня – Ты чего улыбаешься, чудовище? – Я ей ответил – Ты для меня самая красивая на свете в любом виде. Так что напрасно стараешься.
Мы пришли в ресторан, когда там еще было много свободных мест. Нас усадили недалеко от входа, возле окна, очень уютное было место, и все вокруг было очень красиво. Я первый раз в жизни был в таком хорошем ресторане, да и где я мог взять на это деньги? Я хоть и зарабатывал неплохо, но такое позволить себе не мог. Миле тоже все здесь очень нравилось.
Нам принесли наш заказ, мы пили вино, ели, смеялись просто так, от радости, хоть ничего смешного вокруг не было. Так прошло больше часа.