— Построиться! — проревел Ралдорон. Он посмотрел на осадную башню. Еще несколько секунд, и она опустит свой мост. Бронированные крышки бойниц с грохотом поднялись, ряды мелтарезов выдвинулись и наклонились вниз… — К оружию! — скомандовал капитан. — В две шеренги! В две шеренги!
Сержанты приказали отрядам заполнить разрыв между группами Кровавых Ангелов, усилив истощенные подразделения Ралдорона. Они побежали по неровной поверхности, усеянной трупами в силовых доспехах — Повелителей ночи, Пожирателей Миров, Кровавых Ангелов — все они смешались, а их доспехи округлой формы стали скользкими от крови, отчего камень под ногами стал предательски скользким…
— Готовься! — приказал Ралдорон. — Готовься!
Осадная башня продвигалась вперед медленнее, чем он ожидал. Она содрогнулась под огнём и сменила курс. Светящиеся болт-снаряды ударили с крыши, заставив Кровавых Ангелов пригнуться за зубцами стены: ответный же огонь воинов оказался неэффективным из-за неподходящего угла прицеливания.
Ралдорон пересчитал своих людей: от двух рот осталось всего три сотни, которые теперь ожидали запертых в башне врагов. Осадная машина разила жутким смрадом болезни и гнилостных ран, который воин чувствовал, несмотря на запечатанные доспехи.
Прибывали новые подкрепления. Люди Тейна бежали с караульной башни; еще больше легионеров прибывало с севера, откуда шестая рота Кровавых Ангелов мчалась по дороге, находившейся за оборонительными сооружениями. Все они сильно рисковали в предстоящем бою с осадным конструктом, но если у лоялистов выйдет отбросить эту атаку, секция «Гелиос» Стены Дневного Света выстоит.
«Мы одержим победу», — сказал самому себе Ралдорон. — «Мы это заслужили».
Рев боевых горнов ворот оторвал его внимание от осадной башни, и впервые за столетия он испытал страх. Он не был обескуражен даже перед ликом демонических ужасов Сигнус Прайма, но был шокирован тем, что узрел у Врат Гелиоса.
Они открывались.
Широко раскинувшись, ворота заливали поле битвы чистым светом города. Сердце Ралдорона бешено колотилось. Если Врата открыты, они пропали…
— Тейн! Тейн! — передал он по воксу. — Ворота открываются! Ангрон снаружи! Тейн! Кто отдал приказ? Нас предали?!..
За спиной раздался порыв ветра и грохот сабатонов, столкнувшихся с камнем. Первый Капитан обернулся и увидел Сангвиния, стоящего на стене с обнаженным мечом в левой руке и Копьем Телесто в правой; золотые доспехи Великого Ангела переливались в кровавом ливне.
— Врата открыты по моему приказу, капитан.
Сангвиний шагнул к Ралдорону.
— Милорд, но почему?..
На один ужасный миг Ралдорон усомнился в преданности своего генетического отца и испугался, что тот в последний момент отвернулся от Империума. Впрочем, если это было и так, то Гвардия Смерти пребывала в неведении, ибо все свое внимание она обратила на Великого Ангела.
Его броня искрилась под ударами болтов, но он стоял, презирая их усилия, и даже его незащищенные крылья не пострадали под шквальным огнем.
— Мой брат Хан напомнил мне, что мы не должны забывать о нашем высшем долге, — заговорил Сангвиний. — Император трудится на благо Человечества, но пока я жив, я не забуду отдельных мужчин и женщин, которые составляют Империум.
Примарх взмахнул копьем и указал в сторону ворот. Крошечные фигурки, преследуемые всеми ужасами легионов мутантов Хоруса, бежали к барбакану, в то время как Ангрон бушевал как среди друзей, так и врагов.
— Я не оставлю смертных солдат на эту бесстыдную погибель, когда могу спасти хотя бы некоторых из них. Я вижу в этих людях храбрость, вижу преданность, но прежде всего — веру в видение моего Отца. Я не позволю им умереть, пока течет кровь в моем теле и есть сила в моих конечностях. Не бойся, сын мой — Имперские Кулаки удержат арку, и даже сейчас союзники идут к нам помощь. А теперь приготовься. Враг выступил против нас, и мы должны ответить на брошенный нам вызов.
Огонь с крыши осадной башни ворвался в ряды Кровавых Ангелов. Установки осадных мелт выпустили разряд: их смертоносное сияние возбуждало атомы, сопровождая их до точки соприкосновения и последующего апофеоза разрушения. Полоса ливня превратилась в густой пар, и зубцы укреплений загорелись красным, затем оранжевым, потом белым и превратились в шлак. Там, где лучи рассекали тела павших, плоть взрывалась; керамит же сопротивлялся установкам всего несколько секунд, прежде чем рассыпался в порошок.