Угроза получить удары маршальскими жезлами заставила выгрузиться на платформу первый ряд призывников, и обитатели контейнера выплеснулись наружу. Люди повалили вперёд: некоторые упали и были растоптаны теми, кто бежал сзади. Ощущая себя не более чем молекулой в потоке воды, Кацухиро влился в толпу, направляясь к открытому трапу. Свет и красивый потолок становились все ближе и ближе, а затем человека перед Кацухиро сильно дернули вперед за вещмешок на шее, и новобранец последовал за ним, погружаясь в глубины Императорского Дворца навстречу разверзшейся пасти войны.
Гигантская толпа из тысяч людей перетекла из контейнеров в грузовики на конечной станции монорельса. Кацухиро не мог ничего разглядеть впереди из-за массы людей, давившей на него со всех сторон. Голоса пронзительно кричали, вопили и умоляли, сливаясь в какофонию звуков.
Маршал с небрежной легкостью схватил Кацухиро. На его лице отразились данные с бронированного щитка визора, поступившие от сенсоров и записавшиеся в память. Знаки Адептус Арбитрес с незнакомой геральдикой едва успели промелькнуть перед Кацухиро, как его тут втянуло обратно в зловонный людской поток, следующий навстречу своей смерти.
Колокола и сирены звучали каждую четверть часа, а помимо них издалека раздавался постоянный глухой стук, своей настойчивостью и унынием схожий с ударами тысяч сердец. Кацухиро кружился в толпе, втянутый водоворотом человеческих тел, пока не был вытолкнут в прямое быстрое течение. В этой толчее мужчин и женщин были все, кого можно было представить: писцы, ветераны старых войн, фермеры-гидропоники, техники, богатые и бедные, молодые и старые. Там был каждый оттенок кожи, глаз и волос присутствующих на Терре, все чины и все звания, которые когда-либо видел Кацухиро, и тысячи прочих. Он беспрерывно крутил головой, и все большее количество деталей впивались в его сознание, словно дротики: декорации на стенах, благородное лицо, высеченное в мраморе, символ, обозначающий место, где он находился во Вратах Вечности — субплатформа 99-8-эпсилон. Выражения лиц его спутников, двух в частности — одного, со злобным взглядом голубых глаз, и другого, с лицом, переполненным страхом — поражали призывника.
Его хватали бесчисленные руки, а в узком проходе из штабелей ящиков он зацепился ремнем своего лазгана. Это замедлило толпу и усилило без того ужасную давку. Ребра Кацухиро постоянно ощущали удары локтей, словно бы его кости были струнами семандрона — древнего терранского музыкального инструмента.
Запах вокруг был ужасным, а шум — еще хуже. Кацухиро удалось выбраться в сторону, расталкивая людей, но и не отстать от толпы. Всех присутствующих на платформе объединяли две вещи: лазганы серийного производства, неуверенно сжатые в руках, и висящие на шеях вещевые мешки, под весом которых сутулились новобранцы.
Некоторые пытались перестегнуть ремни вещмешков так, чтобы их можно было надеть на плечи, но на платформе было столь же мало места, как и в поездах, на которых они прибыли.
Кацухиро наблюдал, как какой-то человек, уронив свой лазган, наклонился, чтобы его поднять, и упал из-за толкотни вокруг, но так и не увидел, поднялся ли невезунчик обратно.
Кацухиро натолкнулся на опору, добавив новых синяков к тем, которые уже заимел. Внезапно его ноги наткнулись на что-то мягкое — опустив взгляд вниз, он увидел мертвого человека, раздавленного толпой. Кровь струилась из носа и ушей трупа. Кацухиро отскочил, наткнувшись на лысого гиганта, сложенного из огромных накачанных мышц, с прищуренными глазами, жаждущими насилия.
— Смотри внимательнее! — прорычал исполин. Кацухиро отступил назад, извиняясь, и толпа снова поглотила его, так стремительно закружив, что сердце призывника начало колотиться быстрее.
Платформы открылись. Потолок внезапно ушел ввысь, возвышаясь над людьми на гигантских столбах из камня и пластали. Толпа заполнила огромный зал, укрывшись под сводами. Потускневшие и утратившие свое величие оконные витражи несли на себя изображение, от которого у Кацухиро перехватило дыхание: на мозаике были нарисованы мужчины и женщины, олицетворяющие победителей на поле брани, и их поверженные враги, что склонились в мольбе о пощаде и протягивали руки в клятве верности к фигуре, доминирующей в центре витражной композиции…
— Император! — воскликнул Кацухиро, хотя едва мог вздохнуть. Изображение сияющей фигуры было настолько реалистичным, что на секунду Кацухиро показалось, что Повелитель Человечества навис над ним, дабы совершить свой праведный суд.