Главная человеческая ошибка – считать себя венцом творения, полагать, что загнанный в угол зверь безропотно отправится на заклание, ведомый страхом перед величием лысой обезьяны, смирится с неотвратимостью своей судьбы. Даже будучи истощённым, зверь наблюдает, выжидает, а потом – убивает, либо умирает, пытаясь.
– Как тебя зовут, тварина? – вопрос, посланный одним из истязателей, последовал вместе с увесистым ударом дубинкой по морде.
– Ты серьёзно? Он что, по-твоему, и разговаривает ещё? – один из мужчин засмеялся.
– Говорю тебе, необычный кадр. Сам слышал, он ещё что-то понимает, что-то говорит порой. Хотя, судя по виду, обратился уже давно.
– А он понимает, что его скоро грохнут?
Слова, испускаемые стоящими рядом кусками мяса, нашли отклик в мозгу монстра. Он резко дёрнулся и зарычал, произнеся лишь едва различимое «Убью». Мимолётный страх отпечатался в глазах обоих, но тут же сменился на ироничный прищур и последовавший за ним хохот.
– Конечно, убьёт она, тварь тупая… – отмахнулся первый мужчина и пошёл прочь.
– Видишь, разговаривает! – с восторгом кричал ему вслед второй.
– Вижу, вижу. Только утром я его всё равно пристрелю. Развлекайся.
Очередной электрический поток и волна ударов сменили озлобленность монстра – на дезориентацию и усталость. Тело лежало на земле, глаза продолжали следить за обидчиками, уши – ловить обрывки информации, доносящейся из их уст.
Вокруг было лишь несколько палаток, в которых спали остальные члены патрульной группы, столкнувшейся несколько дней назад с пытавшимися в очередной раз прорваться за периметр местными. Эти люди были хорошо вооружены. Их зубы кусались больно. Сидящий на цепи монстр не раз ощущал на себе остроту их клыков.
Двое дозорных отошли в сторону и сели у разожжённого в центре лагеря костра. Шёл снег, но пламя было достаточно сильным, чтобы противостоять непогоде. Свет, испускаемый ароматно горящей древесиной, рассеивал тьму, но и раздражал монстра, ослаблял его. Тем не менее, его внимание было обращено к сидящим у костра людям. Он выжидал. Он жаждал их крови.
– Слышал, сегодня в городе опять кто-то шороху навёл?
– Да, по рации передавали. Какой-то мальчишка.
– Ага, вроде как сынок того сбежавшего три года назад. Помнишь? Долго искали папашу этого, пока не приписали к числу сгинувших в лесу.
– Ну, если доберётся до границы, то мы этого сосунка встретим, а если нет – местные позаботятся. Тут без вариантов. Парень – труп. Глупо надеяться выскочить за периметр.
– Ага. И что его понесло сюда…
– А хрен его… Бесятся с жиру. Всё им мало. Жили бы, работали, горя не знали, но нет. Тесно им. Скучно им… Ладно, надо что-то с тварью этой решать.
Монстр слушал. Монстр вспоминал.
«Мальчишка…» – отголоски прошлой жизни пробивались сквозь бетонную коробку трансформированного сознания. Обрывки образов, запечатлённых в памяти, вспышками возникали перед глазами. Искажённые, но отчасти – различимые. Катализатор был найден. Силы возвращались.
– Эй, куда-то собралась, уродина? – один из сидящих перед костром патрульных сжал в руке дубинку и направился к поднявшемуся на ноги узнику.
Чёрные сосуды, пронизывающие всё тело монстра, раздулись и пульсировали. Жидкость, струящаяся по ним, разносила ярость по всем уголкам организма, вплоть до кончиков изуродованных пальцев с огромными когтями, стремящимися рассекать плоть, перерезать нити жизни, что окажутся на пути неконтролируемой злобы.
– А ну легла обратно, тварь! Слышишь меня? Кому сказал!
«Найти…» – вот о чём были мысли разъярённого зверя. Крики приближающегося мужчины сливались в месиво неразборчивых звуков. Мощный рывок вдавил наброшенный на монстра ошейник в кожу. Дерево пошатнулось. Ещё рывок. Цепь – натянута, подобно струне. Впившиеся в землю конечности с неистовством толкали тело вперёд.
– Я сказал тебе лечь на своё, сука, место! – размашистый удар дубинкой по голове не смог свалить озлобленную тушу наземь. Зарычав, она продолжала оттягивать цепь. Она стояла, она впитывала каждый новый удар, каждую новую порцию боли, наполняющую её внутреннего берсерка.
Патрульный бил, не прекращая. Он был уверен, что очередной взмах точно должен стать решающим. И стал. Увлёкшись процессом, мужчина упустил из поля зрения незначительное, но жизненно важное звено. Звено цепи, сдавшееся под гнётом всепожирающего гнева.
Оставшийся около костра напарник пытался вытащить из кобуры трясущимися руками пистолет. Он видел, как от его товарища отлетела рука, сжимающая дубинку. Мужчина стоял, хватаясь за извергающий потоки крови «пенёк». Его пустые оленьи глаза покорно смотрели на хищника, нависшего над ним. Он больше не кричал, а стоял в луже собственной мочи, бледный от обильной кровопотери. Он чувствовал, как смоченные в его крови когти впились в живот. Ощущал разрываемые ткани. Но он уже не мог издавать звуков. Брюхо – распорото. Острые зубы вгрызлись в лицо жертвы, выдрав из него значительный фрагмент, обезличив носителя.