Два дня Чижов совершал подобные рейсы, думая, что о его визитах хозяйка ничего не знает. Как-то утром Стефания, придерживая рукой живот, остановилась в дверях хлева, где работал Чижов.
— Гриша, запряги мне телегу. Я к матери хочу съездить в Ужаны, — попросила она. Вид у Стеши был какой-то загадочный. Она частенько стала жаловаться на усталость и вела себя как-то подозрительно. Чижов отставил в сторону вилы и подошел поближе.
— Может мне тебя отвезти? Вид у тебя не очень здоровый.
— Куда ты поедешь? Остановят еще чего доброго. Сама съезжу. Мать навещу, и дела свои решу.
Какие дела мужчина спрашивать не стал. Он хотел было пройти мимо Стефании, когда ему вслед прозвучал и второй вопрос.
— Как там Наташа поживает? Ты, я смотрю, зачастил к ней в гости.
Чижов остановился, как вкопанный. Если Стеша знала о его визитах, значит, играть в конспирацию не имело смысла.
— Ты думаешь, я на свидания к ней бегаю? — решил он поговорить начистоту.
— И даже не с пустыми руками, — знала хозяйка и о его подарках.
— Ты все неправильно поняла. Ты прости, что я без твоего разрешения беру молоко. Оно ей очень необходимо. После того, как у них забрали корову, у Наташки пропало молоко. Маленького Ваньку кормить не чем, вот я и помогаю. Она меня от Степана спасла и, рискуя жизнью в своем дворе прятала. Я ей жизнью обязан, — признался Чижов.
— Наташка, хоть и видная девка, но ни каких чувств к ней я не питаю. У меня только одна любимая женщина и это ты, — неожиданно признался мужчина в своих чувствах. Стефания растерялась от такого признания, не зная, что ответить. Впрочем, Чижов ничего от нее и не требовал. Телегу работник запряг и помог хозяйке забраться на нее.
— Похозяйничай пару деньков, — уже не таким строгим голосом произнесла полячка.
— Будь осторожна, — напутствовал женщину работник.
Стефания хлопнула вожжами по крупу лошади. Колеса повозки сдвинулись с места.
— Стеша, — окликнул ее мужчина. Новак давно уже не поправляла его, напоминая, что она пани Стефания.
— Возвращайся скорее, я буду ждать, — произнес ей вслед Григорий.
К вечеру Стефания не вернулась и у Чижова возникла проблема с коровой. Дойку животного всегда на себя брала хозяйка, поэтому он в этот процесс не вмешивался. Теоретически в технике дойки, не было ни каких сложностей. Но теория, это далеко не практика. «Зорька» охотно брала из рук мужчины сено, позволяла за собой ухаживать, а вот как дояра, его не восприняла. Толи руки не такие, толи подход другой. В общем, ни себя, ни животину, он мучить не стал. Набравшись наглости, отправился к Деревянко. На переговоры выскочила дочка. Она не успела прикрыть за собой дверь, и поэтому Чижов услышал недовольную реплику Оксаны Богдановны: «Что-то зачастил он сюда».
Наташка накинула платок на плечи. Растерянный вид мужчины вызвал у нее естественный вопрос: «Что случилось?»
— Стефания к матери уехала и когда вернется, не знаю.
Наташка от удивления округлила глаза, ожидая многообещающего продолжения.
— И я с хозяйством остался один.
— Так вы хотите, чтобы я к вам…? — от шальных мыслей у нее даже дух перехватило.
— На ночь? — продолжила женщина.
— Да, нет. Я думаю, все быстрее получится, — не понял намека Чижов, думая о своем.
— Ну, да, — резонно согласилась собеседница, вспомнив о Ваньке и ревнивой матери.
— Так ты поможешь корову подоить? — последовал конкретный вопрос, но совсем не тот, которого ожидала украинка.
— Корову? — разочарованно переспросила она.
— Угу. Не могу сам с «Зорькой» справиться. Не слушается она. Привыкла к женским рукам и меня не подпускает, — раскрыл детали сосед. Пыла у молодухи естественно поубавилось, но отказать в помощи она не могла.
— Хорошо. Сейчас приду. Вы идите. Не хочу, чтобы нас вместе видели. Зачем лишние пересуды?
И то, правда. Ждать долго не пришлось. Деревянко, по-хозяйски принялась за дело, заняв позицию на стульчике у коровы. Для удобства она одернула юбку, оголив ноги. Чижов стоял у нее за спиной, наблюдая, как бьют в ведро струи молока. Но не только белая жидкость интересовала мужчину. Наташка словно почувствовала этот интерес и как бы случайно, еще больше оголила ножки. Гришка засопел и отошел в сторону, чтобы чем-нибудь занять свои руки, прогоняя из головы дурные мысли. Наташка процедила молоко и разлила его в емкости, которые работник семьи Новак, опустил в подвал. Чижов наполнил большой кувшин жидкостью и протянул его помощнице.
— Это вам.
— Спасибо, Григорий Васильевич. Я, кажется, забыла стул убрать, — что-то вспомнила молодая женщина и, оставив кувшин во дворе, вернулась к сараю. Гришка, что телок на привязи, последовал следом. Наташка наклонилась за стулом, демонстрируя мужчине свой округлый зад. Не спеша разогнулась и двинулась мимо Гришки со стулом в руках. Причем платье каким-то чудесным образом оказалось расстегнутым на несколько пуговиц, что позволяло мужчине лицезреть впадинку между ее шикарных грудей, которую прикрывал лишь католический крестик на шелковом шнурке. Она вручила ему свою ношу.
— Может, в чем-нибудь еще помочь? — озорно спросила Деревянко.
— Не надо, — проглотив слюну, выдавил из себя Гриша, убирая в сторону стул. Соседка не успела переступить порог, когда мужчина окликнул ее.
— Наташа.
Женщина сделала к нему шаг и оказалась вплотную к Грише. Ее грудь так и пышала жаром, упираясь в тело мужчины. Он как завороженный смотрел на эту впадинку.
— Молоко не забудь, — пересохшими губами произнес Григорий.
— Не забуду, — сомкнулись ее руки у него на шее. Надо было бы оттолкнуть соседку, но почему-то губы раскрылись для поцелуя, а руки сомкнулись у Натальи на талии и затем спустились ниже. Он потянул ее в копну сена, которую приготовил для «Зорьки». В том, что произошло дальше, он не отдавал себе отчета. Долгое воздержание вылилось в фонтан чувств и эмоций. Корова косилась, на сплетенные человеческие тела своим лиловы глазом, прислушиваясь к вздохам и стонам, доносившимся из соседней загородки. Наконец возня утихла и «Зорька» спокойно продолжила жевать траву.
— Прости, не удержался, — смущенно заявил Гришка, натягивая штаны.
— Так не должно было быть. У тебя муж, у меня хозяйка.
— Ну, конечно Гриша, — и не собиралась спорить Деревянко. Она получила то, чего хотела, и требовать большего пока не входило в ее планы. Чижов проводил ее до калитки и с чувством вины в душе, отправился во флигель.
Стефания не вернулась и на следующий день. Деваться было не куда и снова пришлось идти к Наташке. Больше таких неконтролируемых всплесков чувств, Григорий позволить себе не мог. Это было не правильно. Он ведь любил Стефанию. Об этом он и сказал Наталье, но уже после того, как они в очередной раз приминали сено в коровнике. По довольной физиономии дочери, Оксана Богдановна тоже понимала, что помощь соседу заключалась не только в дойке коровы.
— Что ты творишь? Побойся Бога! — взывала она к голосу разума нерадивой дочки.
— Сашка вернется, выгонит тебя.
— Когда он вернется? И вернется ли вообще? Я молодая девка и не хочу быть монашкой, — огрызалась Наташка.
— Но он не женится на тебе. Ты ему и нужна-то совсем для другого. На что ты рассчитываешь?
— Я знаю, что не женится, и не на что, я не рассчитываю. Мне с ним просто хорошо, пусть и не долго. Вернется Стефания и все прекратится. Любит он ее, — приводила она свои доводы.
— Ее любит, а с тобой спит. Что за мужики такие? — негодовала Оксана Богдановна.
— Война, мама. Что с нами будет завтра, никто не знает. Надо жить сейчас, была у дочери своя философия.
Стефания вернулась поздно вечером на третий день. Чижов ее уже сегодня и не ждал. Приехала она какая-то бледная и расстроенная. Может встреча с родителями на нее так повлияла? Расспрашивать на ночь глядя ни о чем не стал. Утро вечера мудренее. С утречка толком и поговорить не успели. Стеша побежала в коровник, а Чижов занялся с поросятами. Хозяйка вышла из сарая во двор, а тут Наташка собственной персоной с крынкой в руках. Удивление было не только у хозяйки, но и у гостьи.
— Чего тебе? — задала резонный вопрос Новак.
— Доброе утро. А я пришла помочь Григорию Васильевичу с коровой, — зарделась соседка. Тут и Гришка из сарая показался. Пришлось ему давать пояснения хозяйке.