— Обнимите меня, — попросила официантка.
— Зачем это? — не совсем догадывался Чижов.
— Давайте! — тряхнула его женщина, слыша приближающиеся шаги военных. Этот требовательный голосок принудил Гришу, прижать к себе спутницу за талию. В этот момент Валентина приникла к его губам сладостным поцелуем. Она не давала партнеру оторвать голову от себя до тех пор, пока шаги не удалились. Немцы о чем-то погалдели на своем языке, но парочку не тронули. Вот теперь она отпрянула от мужчины.
— Пронесло, — довольно сообщила она. Гришка даже не повернулся в сторону улицы, а вожделенно смотрел на губы официантки. Она хотела убрать его руки со своих бедер, но неожиданно он еще сильнее прижал к себе Валентину и уже сам полез целоваться. Женщина попыталась оттолкнуть от себя незадачливого ухажера, но у нее не хватило сил и Вале пришлось покориться. Утолив свою вспышку страсти, Чижов сам отпустил спутницу.
— Вы чего? С ума сошли? — негодовала женщина.
— Ты первая начала, — не знал, что ответить «шуцман».
— Ну, знаете ли! — совсем беззлобно ответила официантка.
— Идемте уже, — продолжила движение Стружук.
— Меня, кстати, Григорием зовут, — представился полицай.
Морозный воздух слегка протрезвил Чижова и теперь он, хоть и, покачиваясь, но все же сам, смог продолжить движение. Под лай собак парочка по известным женщине тропинкам пробрались между домами частного сектора к месту жительства Валентины. Она жила в постройке на двух хозяев. Ее половина состояла из нескольких комнат. Парочку встретили две миловидные девчушки, с заплетенными в косички волосами. Они испуганно уставились на чужого человека в военной форме.
— Дядя Гриша, погостит у нас немного, — постаралась хозяйка успокоить детишек. Она помогла гостю снять верхнюю одежду и усадила его на стул. Сама же принялась хлопотать по хозяйству, затопила печь, принесла воды, и стала собирать на стол. Пока Валентина занималась приготовлением ужина, Гриша попытался наладить контакт с детьми. Девочки оказались общительными и уже по истечению небольшого времени перестали бояться ночного гостя, засыпая его своими простыми детскими вопросами, на которые порой трудно было дать ответ. Такая детская непосредственность вызывала у Гриши умиление и некоторую зависть. У него не было детей и не кому было сесть ему на колени и ласково потеребить за усы. Не отпусти он тогда Валентину и чтобы случилось с этими детьми? Страшно и подумать. Ужин был скромным. Картошка в мундирах, тарелка квашеной капусты, по нескольку тонких ломтиков сала и черный хлеб. Ему было даже стыдно притрагиваться к продуктам. Кормили их хорошо, а здесь полнейшая нищета. Тяжело приходилось Валентине воспитывать двоих детей, да еще без мужа. Накормив детей, мамаша отправила их в отдельную комнату, а сама принялась убирать со стола. Хмель сняло у Гришки, как рукой, после такого общения с семейством Стружук. Он встал и подошел к вешалке, на которой висела его одежда.
— Вы куда? — поинтересовалась женщина.
— Пойду я. Поздно уже. Спасибо за ужин, — потянулся Чижов за курточкой. Хозяйка оставила посуду и подошла поближе.
— Тебе же нельзя в часть, ты сам говорил, — перешла она на ты.
— Оставайся на ночь, Гриша, — потянула она его за руку в сторону большой широкой кровати. У мужчины отобрало дар речи. Он не знал, что и ответить этой многодетной матери. Валя подтолкнула его на кровать и присела перед ним, чтобы стащить сапоги. Обескураженный такими действиями женщины Гриша ждал, что последует дальше. Валюша принялась расстегивать пуговицы на его рубахе и затем помогла и вовсе ее стащить. Следующим объектом внимания стали его штаны. Гришка перехватил ее руки у себя на поясе.
— Не надо, я сам.
Последовало несколько манипуляций с одеждой, и Чижов уже лежал в кровати на мягкой подушке. Валентина уменьшила огонь керосиновой лампы и вышла в соседнюю комнату. Вернулась в ночной рубахе, с распущенными на плечи русыми волосами. Маленькое дуновение и свет окончательно погас, погрузив комнату во мглу. Мужчина услышал ее легкие шаги. Скрипнули пружины кровати, и к нему прижалось пышущее жаром тело женщины. Руки сами знали, где им следует очутиться, а губы покрывали поцелуями лицо и грудь Валентины. Она сама хотела его и не скрывала этого. В этот момент он не чувствовал себя виноватым перед Стефанией. Валентина как-бы, таким образом, благодарила его за свое спасение, а Гриша не мог отвергнуть ее трепетные чувства. Женщине было страшно за себя, за детей, одиноко без мужчины и нелегко в быту. Он сейчас выступал для нее как отдушина. Кругом одни проблемы и переживания, а хотелось понимания и ласки. Кто ей это мог дать?
В общем, Гришка нашел для себя оправдание и эту близость с официанткой, ни как не считал за измену. Наверное, все мужики устроены подобным образом. Сначала согрешат, а потом ищут себе оправдание. Раскаяние придет завтра, а сегодня эта близость на какой-то миг согреет их души и даст возможность, хотя бы до утра, забыть обо всем происходящим вокруг.
Чижов ушел в тот момент, когда Валентина занималась с дочерями. Ушел, не простившись, по-английски, оставив на столе несколько не потраченных за время увольнения червонцев. Это не была плата за секс. Валентину он не считал проституткой. Это была его помощь девочкам, которые так приглянулись Грише. Когда отсутствуют свои дети, начинаешь любить чужих. На этом его связь с семьей Стружук не закончилась. Григорий несколько раз навещал Валентину, принося для девочек продуктовые пайки, которые он получал за службу в батальоне. Федька даже подумал, что он завел себе в городе зазнобу. Но это было не так. Стружук была благодарна ему за такую поддержку, и если бы Гришка о чем-нибудь ее попросил, то она не отказала. Но Чижову нужны были другие отношения. Его душа рвалась в Гуту, к Стеше, но дела службы не давали возможности вырваться из Сарн. Так и закончился этот не простой первый год войны.
Глава 7
После обеда, воспользовавшись свободной минуткой, Гришка со своим единственным дружком Федькой, других он в батальоне, так и не завел, стояли возле казармы, греясь в лучах февральского солнышка. Игнатов закурил сигарету и начал разговор: «Вот скажи мне Гриша, как ты думаешь, вчера убили сельскохозяйственного руководителя района и сказали, что это сделали партизаны, ты слышал, что-нибудь о партизанах? Это кстати, второй чинуша из районной управы. Мы тут облавы устраиваем, а никого не находим».
— Так, первого вроде, как уголовники завалили? Ограбить хотели, — вспомнил Гришка недавнее происшествие.
— И я так думал. Только по углам шепчут, что это не совсем так.
— И, что в твоих углах шепчут? — ухмыльнулся Чижов.
— Не партизаны это и не уголовники. Мужики из управы были связаны с украинскими националистами. «Шароварники» немцам поперек горла стали. Давеча два обоза с продовольствием ОУН отбило. Они вроде — как и союзники, но постоянно о своей независимости разглагольствуют. Видать надоело это немцам, вот они втихаря и убирают их активистов. Свернули все на партизан, а те и вовсе ни при чем, да и где эти партизаны? Скоро вообще войне конец, — авторитетно заявил Федор.
— Мы с тобой станцию охраняли и сами видели, какая силища на Восточный фронт идет.
— Оно-то конечно так, только вот Москву немцы не взяли, — привел контрдовод Чижов.
— Вчера не взяли, сегодня возьмут. Все равно советам конец, — был уверен в победе вермахта Игнатов.
— Ты за Москву не очень распространяйся, а то подумают, что ты за большевиков переживаешь, — предупредил его дружок.
— Так я только тебе об этом и говорю. Если ты не сдашь, то больше не кому, — посмотрел на дружка в упор Григорий.
В это время в канцелярии командира первой роты Онищенко Тараса Семеновича, бывшего младшего лейтенанта Красной Армии, проходило небольшое совещание с командирами взводов. Тарас Семенович поставил очередные задачи своим подчиненным, и оставил после совещания в своем кабинете одного Бородая.