— Стефанiя, навiщо ти взяла цього доходягу? Вiн нi чим тобi не допоможе, лише тягарем буде.
Его новая хозяйка ответила тоже на украинском языке.
— Сподобався вiн менi. На мого Яна схожий.
Гриша напряг память. В его роте было много украинцев, да и служили они здесь, поэтому более-менее понимал, о чем разговаривают молодые жительницы села.
— Смотри, свекруха заревнует, — хихикнули девчата.
— Пусть ревнует. Сколько можно, мне самой работать? — не особо отчаивалась Стефания.
— Рискуешь. Он ведь не поляк и даже не украинец, а москаль.
Последнее звучало словно приговор.
— Не важно, лишь бы работник был хороший, — не смущалась такого статуса хозяйка. Теперь стало ясно, зачем Стефания выручила из плена Чижова. Ей нужен был работник. Сбылись пророческие слова Саюна. Во время всей дороги молодые женщины делились между собой сельскими сплетнями и информацией услышанной в уездном центре. Село, в которое они въехали было не совсем обычным. Наряду с украинскими мазанками, здесь так же стояли деревянные и каменные дома. В центре населенного пункта, устремив вверх шпиль с крестом, находилась католическая церковь. Не трудно было догадаться, что тут проживали поляки с украинцами. Чему удивляться, ведь Западную Украину Красная Армия освободила совсем недавно, а вот теперь опять потеряла. Их высадили у добротного деревянного сруба, окруженного высоким забором. Стефания уверенно открыла калитку.
— Прошу в наше имение.
По размеру дома и количеству хозяйственных построек насчет имения она не соврала. В родных краях Григория такого хозяина считали бы кулаком. Здесь так жила основная масса поляков. От кого их освобождала Советская власть и для чего, было непонятно. Украинцы жили похуже. Наверное, они в большей степени и были рады приходу новой власти и то ведь не все.
Стефания отвела его к флигелю.
— Здесь, ты будешь жить. Я Стефания Новак, в девичестве Ковач, а ты Григорий. Понимаешь, зачем я тебя оттуда вытащила?
— Понимаю, — кивнул головой красноармеец.
— Если сбежишь, поймают и убьют. Будешь плохо работать, отвезу обратно, — сразу же поставила его в определенные рамки новая хозяйка.
— Располагайся, — оставила она его одного. Располагаться каким образом, если дорожка на полу чище, чем его гимнастерка? Прошелся по комнате, потрогал подушку в белоснежной наволочке, заглянул в печь и напился вдоволь воды из ведра. Толком не успел закончить обход, как услышал женские голоса во дворе. Они быстро переместились в его сторону, и вот уже на пороге появилась женщина в опрятной одежде и модных сапожках. Ее лицо выражало недовольство. По возрасту она подходила на роль матери для Стефании. Окинув пленного критическим взглядом, она стала, что-то выговаривать, стоящей за ее спиной молодой хозяйке дома, при этом жестикулируя в ее сторону. Девушка тоже не молчала в ответ. Гриша ничего из этого не понял, так как разговор происходил на польском языке. Одно он хорошо усвоил, гостья была явно не в восторге от его появления. Единственной защитой у него оставалась Стефания. Если и она от него отвернется, то снова лагерь, а там верная смерть. Сейчас она для него была, как ангел-хранитель. Раздосадованная гостья, громко стукнув калиткой, убежала со двора. Возбужденная визитом пожилой польки Стефания сочла необходимым прояснить ситуацию: «Это свекровь».
— А муж тогда где? — не сумел промолчать Чижов.
— Мой муж польский офицер и он погиб в 1939 году, — пояснила вдова.
— Погиб от рук Красной Армии? — осмелился спросить Григорий. Судя по тому, как свекровь ненавидит русских, так должно было быть.
— Нет. Его убили немцы, где-то под Варшавой. Я получила похоронку, но тела так и не нашли. Мария верит, что он жив и не хочет, чтобы я связывала свою жизнь с каким-нибудь мужчиной.
— Но я не того…, - сразу же открестился Чижов от всякой мысли об ухаживании за женщиной.
— Я так ей и сказала. В доме не хватает мужских рук, но это не значит, что я стану спать со своим работником.
В этом плане он ее поддерживал. Ему бы сейчас оклематься малехо, а не то, чтобы за вдовой приударить. Хозяйка показала ему все хозяйственные постройки, вот только в дом не приглашала.
— Я тебе баньку истопила. Тебе бы помыться не мешало. Пахнешь ты не очень хорошо, — заметила Стефания, заканчивая экскурсию именно в бане. Если женщина загодя приготовила баню, значит, она заранее приняла решение привести в свой дом мужика, и благо, что ее выбор пал именно на него. О таком удачном дне Гришка даже не мечтал. Он стащил с себя грязную одежду и с твердым желанием простирнуть свое обмундирование, но уже после бани, вошел в парилку. Недоедание, постоянное напряжение, в совокупности с теплой водой и паром сделали свое дело. Гришка едва сел на лавку, как моментально рухнул в обморок. Пришел в себя от хлестких ударов по щекам. Над ним склонилась Стефания.
— Ты что это помереть вздумал?
— Нет, я просто того…, хрипло заговорил мужчина и тут он вспомнил, что лежит голый. Он попытался поменять позу, чтобы хоть как-то прикрыть свои гениталии, но движения были такими вялыми, что вызвали у хозяйки только насмешку. Несколько ушатов воды привели его в чувство. Стефания покинула его, оставив самого, чтобы Гриша завершил помывку. Оттерев с себя налет грязи, и хорошенько распарившись, он, пошатываясь, покинул парилку. В предбаннике на лавке для него лежала чистая одежда, наверное, из гардероба мужа хозяйки. Из своего у Гришки остались только трофейные сапоги. Во флигеле Стефания накормила его супом и разрешила отдохнуть. Сытый и вымытый Чижов рухнул на кровать и словно провалился в какую-то бездну. Он проспал почти сутки. Разбудил его приятный запах куриного бульона, который щекотал его ноздри. Открыл глаза. Светло. На столе горячий суп и ломоть хлеба. Рядом со столом стоит Стефания и с укором рассматривает нового работника.
— Долго еще перину мять будешь?
Слова прозвучали, как удар плетки. Мол, для чего тебя сюда взяли? Чтобы в баньке мыть и бульоном потчевать? Чижов оделся быстрее норматива, и готов был приступить к выполнению любого задания. Он прекрасно помнил, что говорила хозяйка, и обратно в лагерь не собирался. Стефания дала ему время позавтракать и повела знакомить с фронтом работы. Хозяйство у польки было большое, и мужских рук явно не хватало. Корова, свиньи, куры, утки, всех надо было покормить, дать воды, почистить загоны. По советским меркам Стефанию надо было раскулачивать и отправлять в Сибирь. Несмотря на то, что она взяла Гришку в качестве наемного рабочего, но и она сама в сторонке не оставалась, а работала с ним наравне. Кормила хозяйка Григория у него во флигеле. Кроме занятий со скотиной и домашней птицей, хватало и другой работы для мужских рук. Через пару дней к Стефании пришел и свекор. Мужчина долго стоял, наблюдая, как управляется по хозяйству бывший военнопленный. Наконец он соизволил пройти в дом для беседы с невесткой. От работы Чижова отвлек голос молодой хозяйки.
— Григорий, — позвала она его.
— Пойдешь с паном Казимиром. Поможешь ему крышу отремонтировать, — выдала он новый наряд. Слово пан резануло по уху красноармейца, но теперь надо было привыкать к новым реалиям. Господа и паны вернулись вновь. Кроме него в помощниках оказался и местный мужичок из украинцев. Он и был для него в качестве переводчика, так как Казимир кроме польского языка больше ни на каком не говорил. Чижов с Митькой сняли с протекающего участка крыши кусок кровельного железа и, поменяв прогнившие доски, вновь вернули его на прежнее место. Хозяйка в знак благодарности накрыла им на улице обеденный стол, за который присел даже хозяин. Кроме еды, хозяйка поставила и спиртное. Если Митька не отказывал себе в лишней чарке, то Гриша был аккуратен с выпивкой, так как чувствовал на себе пристальные взгляды родственников Стефании. Они словно устраивали ему какую-то проверку. Митяй все еще сидел за столом, когда Гришка засобирался домой. Это было, пожалуй, первое его самостоятельно передвижение по селу. Селяне из-за заборов провожали чужака настороженными взглядами, а он с интересом рассматривал домостроения населенного пункта. С каждым днем его пребывания за пределами лагеря укрепляли его физическое состояние, и с его улучшением он совсем по-другому начинал смотреть на своего работодателя. Стефания для него становилась не просто человеком, который спас его от неминуемой смерти, а еще и молодой, привлекательной женщиной, на которую он украдкой бросал взгляды, интересуясь ей не как работник, а как мужчина. Замечала ли она их? Возможно, только вида не подавала. По выходным Стефания, как и подобает настоящей католичке, ходила в костел. При советской власти он два года не функционировал, но с приходом немцев заработал вновь. Если бы Григорий захотел пойти на воскресную службу, то наверняка хозяйка не была бы против. Но он хотя в душе и веровал в Бога, однако крещенным не был, и культовые учреждения не посещал. А вот в местный орган власти, который размещался в помещении колхозной конторы, идти пришлось. Его повела туда сама хозяйка. Сельский староста был из поляков. Гриша стоял в комнате сельской управы перед худым, высоким мужчиной в круглых очках, словно школьник перед учителем. Кстати, поляк смахивал именно на учителя математики. Убогая комнатенка, с минимальным набором мебели, могла похвастать только двумя яркими аксессуарами, это массивным сейфом из кабинета председателя колхоза и портретом Гитлера на стене. Чижова о чем-то спросили на непонятном ему языке. В ответ, он только пожал плечами, мол, не понимаю ничего. Староста присел за старенький, потрескавшийся от времени стол. Стефания быстро затараторила на польском, склонившись к столу. Староста слушал ее, а сам смотрел в сторону мужчины. Потом они оживленно о чем-то беседовали. Гришка с глупым выражением лица наблюдал за поляками. По мимике и интонации Стефании можно было догадаться, что она о чем-то просила сельского начальника, а тот не хотел идти ей на уступки. Но скорее всего, уговорила, потому, что староста открыл ящик стола и достал оттуда лист бумаги, чернильницу и перо. Затем староста на русском языке спросил у Гриши фамилию, имя, отчество, когда и где родился. Если он знал русский язык, то зачем было ломать эту комедию? Или староста не хотел, чтобы Григорий знал, о чем он переговаривался с его хозяйкой? Мужчина в очках, что-то царапал пером на бумаге, а затем, открыв сейф, достал оттуда печать и шлепнул ею на листок. Гришка уже даже на польском, понимал слова благодарности, которые произносила Стефания, забирая необходимый документ.