– Ну тогда пришли кого-нибудь из женщин. Тебе нельзя сюда приходить.
Она с любопытством оглядела его.
– Я здесь живу и ухаживаю за тобой уже несколько недель. Если ты заботишься о моей репутации, то для этого уже слишком поздно и вряд ли это необходимо. И никому нет дела, чем я тут занимаюсь или куда хожу.
Пэйс мрачно взглянул на Дору и с трудом встал с пола.
– Мне есть дело. А теперь убирайся отсюда к черту. Но Дора, несмотря на проклятия и угрожающее выражение его лица, не шевельнулась.
– Сначала я полечу твою руку.
Наверное, бульдог, вцепившийся в кость, не мог быть более решителен. И Пэйс уступил и вынес муки ада, пока, склонившись над ним, прикасаясь нежной грудью к его руке, наполняя его ноздри сладким ароматом своего тела, она занималась раной. Ему так хотелось сорвать безобразный чепец с ее головы и выпустить на волю льняные локоны.
Какого черта и кого он обманывает? Ему хотелось разорвать шнуровку на ее лифе и схватить за грудь. Ему хотелось задрать ее юбки и втащить на себя. Ему хотелось спустить своего ангела-хранителя на землю и сделать человеком, как все прочие.
А у него не было сил даже поднять миску супа.
Глава 12
Трудно бороться с внезапным желанием,
но помни, что насыщение будет
всегда униженьем высокой души.
Июль 1864 года
Лежа в душной темноте, Пэйс беспокойно ворочался на смятых простынях. Он никогда не умел, как следует постелить постель, но Доре он этого тоже не позволит. Пэйс не хотел, чтобы Дора крутилась вокруг него. Она заставляла его вздрагивать, ее присутствие внушало ему невозможные мысли.
Господи Боже, да она еще почти ребенок. Он просто слишком долго обходился без женщины, иначе не стал бы таким образом думать о малютке Доре. Да, Пэйс знал, что он самый распущенный ублюдок, но еще никогда не падал так низко – желая овладеть ребенком. Но нет, она уже не ребенок. Пэйс не знал, сколько Доре лет, но он был чертовски уверен, что девушка давно вышла из детского возраста. И сознание этого парализовало все его мыслительные способности.
Пэйс опять повернулся, тело его не знало покоя, как и мозг. Он больше не мог упорядочить мысли, как не мог справиться с мятежным восстанием плоти. Дора неприкосновенна. Он это знал, Пэйс всегда думал о ней как о совершенно невинном создании, чуждом человеческих желаний. Надо найти другую женщину и удовлетворить с ней свою похоть, прежде чем он совершит что-нибудь непростительное. Но одно воспоминание о женщинах, которые у него были прежде, вызывало у Пэйса отвращение. Сладкий запах, исходивший от Доры, ее певучая речь притягивали его неудержимо, но он даже не мог представить себе, как это вдруг он сорвет с нее мрачные серые одежды и сольется с ней своей греховной плотью.
Дора, по его мнению, была выше всего этого. А возможно, она бестелесна под своими бесформенными одеяниями. Но ничто не могло обмануть его естества. Дора – женщина, и тело у нее женское. Он ощущал его прикосновение. Хотя никогда сам к нему не прикасался.
Мысли беспорядочно крутились у него в мозгу по одной, словно наезженной, колее, и он беспрерывно ворочался в постели. Почти с облегчением он услышал приглушенный стук копыт по дорожке. Уже за полночь, слишком поздно для случайных посетителей. Он подумал, каким образом натянуть на себя рейтузы. Прошло несколько болезненных минут, прежде чем он справился с этой задачей. К тому времени когда он наполовину застегнул рейтузы, стук копыт замер где-то поблизости.
Дойдя до задней комнаты, он увидел красный отблеск факелов, отражавшийся в окнах. Желудок у него свела судорога, пока он прилаживал ружье. Его ангел-хранитель предусмотрительно завернул пистолет и убрал в ящик комода, но уже несколько дней, как он его отыскал. Он крепко сжал пальцами спусковой крючок. Пэйс еще никогда не заряжал оружие, действуя только левой рукой, но, по крайней мере, с пистолетом ему было легче управиться, чем с ружьем. Его засмеяли, когда он купил только что выпущенный «смит-и-вессон» – не очень-то пригодный для стрельбы в дальнюю цель. Однако здесь цель будет близко. Пересчитав пули, он вышел через заднюю дверь.
Он слишком часто и много наблюдал знакомую картину, чтобы уж очень сильно разозлиться. Узколобая глупость и людское ханжество не переставали его удивлять, но он уже давно убедился, что только трусы нападают ночью и группами, чтобы навести ужас на свои беззащитные жертвы. Он не считал себя большим храбрецом, но сейчас уже знал, несмотря на уверения отца в противоположном, что и он не трус.
Прислонившись спиной к амбару так, чтобы никто не смог напасть на него сзади, Пэйс осторожно приподнял пистолет и навел его на цель. При свете факела вполне можно было различить силуэты всадников. Ему было совершенно безразлично, кто эти люди. Конечно, можно догадаться, если попытаться. Ярость охватила его, когда он увидел, как из амбара на аркане вывели Джексона, но это лишь облегчало ему исполнение задуманного.
Пэйс прицелился, нажал курок и выстрелил по копытам лошадей. Выстрел в тишине ночи прогремел, как громовой раскат. Лошади попятились и взбрыкнули. Всадники выругались, пытаясь сдержать животных.
– Предлагаю вам, джентльмены, отпустить этого человека, прежде чем я выстрелю во что-нибудь более ценное. Я, знаете, могу и промахнуться в своем теперешнем состоянии.
В страхе от света факелов, озарявших зловещим багрянцем ее дом, Дора внезапно застыла на дорожке, услышав эти спокойные, холодные слова Пэйса. Пэйс не только встал с постели, но еще и ухитряется с одной здоровой рукой сдержать натиск нескольких вооруженных людей. Да, он или сумасшедший, или же задумал свести счеты с жизнью.
Она подобралась поближе и услышала, как, один из всадников ответил:
– Ты уже выпустил всю обойму, Николлз. Как это ты собираешься опять зарядить ружье с полуоторванной рукой? Лучше не вмешивайся. Это дело тебя не касается. Мы просто хотим немного проучить здешних ниггеров. Или ты примкнул к этим черномазым?
– Мне этот человек нужен для работы в поле, и я не спущу никому, кто захочет его у меня украсть. Я вам предлагаю отпустить тот конец веревки, прежде чем я выпалю из этого изобретения. Я уже сказал вам, что не очень хорошо целюсь, и если выстрелю в эту проклятую веревку, то могу попасть кое во что очень личное. Но ведь это было бы ужасно стыдно, кастрировать приятеля, а?
Всадники сердито заспорили между собой. Один, державший конец веревки, дернул ее, и Джексон упал на колени. Будь она одна, Дора смело бы подошла к мужчинам, пристыдила бы их и заставила отпустить жертву. Но в данных обстоятельствах ей лучше остаться не замеченной Пэйсом как можно дольше. Пока всадники спорили, она скользнула вокруг амбара и очутилась за спиной Пэйса и Джексона.
– Тебе следовало бы кастрировать вот этого ниггера, – крикнул один из всадников. – Незачем черномазым шляться там, где живут белые женщины, даже если они квакерши и предпочитают ниггеров. Это подает другим плохой пример.
– Вряд ли я попаду в веревку, Хауэрд, нет, скорее – в твой поганый язык, – лаконично отвечал Пэйс.
Дора ойкнула и поспешила к Джексону, потому что Пэйс поднял свой отвратительный пистолет. Джексон пробормотал:
– Уходите отсюда, мисс Дора, – в то время как она пыталась развязать его запястье. Однако она пренебрегла предупреждением и развязала ему руки прежде, чем ее заметили.
– Ой, смотри-ка. Эта сука развязала черномазого. А ну-ка дерни его за веревку и вытащи отсюда.
Один из всадников повернул лошадь, чтобы покрепче ухватиться за веревку на шее Джексона, а другой спрыгнул, чтобы задержать Дору.
Прогремело два выстрела.
Державший веревку выпустил ее из рук, когда при первом же выстреле лошадь отпрянула и сбросила седока. А тот, что хотел наброситься на Дору, вскрикнул от боли и ярости, потому что пуля, взрыв землю, попала ему рикошетом в ногу.
– Если ты сделаешь хоть один шаг к моей женщине, я не твою проклятую щиколотку прострелю, – предупредил Пэйс, выходя из тени амбара и направляясь к Джексону и Доре.