Дора подняла голову и широко открыла глаза, ей в голову пришла мысль. Пэйс, конечно, с ума сойдет от злости. Она боялась его бешеного нрава и не хотела, чтобы он обратил свою злость против нее, но она должна наконец занять определенную твердую позицию. Дора не хотела стать подобием своей матери, которая вечно дрожала, тряслась и безропотно сносила все безумные капризы мужа. А, кроме того, Салли всегда была с ней добра. И решительным тоном Дора возгласила:
– Я поеду к ней и возьму на себя лавку. Салли должна безотлучно быть при муже.
Джози раскрошила тост, уставясь на Дору:
– Глупее ты еще ничего в жизни не говорила. Даже если ты сумеешь добраться до города, тебе нельзя работать в таком положении.
Для Доры подобные соображения вовсе не были разумными, но ее замысел имел другие недостатки.
– Я не смогу подолгу стоять за прилавком, – пробормотала она больше для себя, чем для Джози. – Интересно, может быть, там найдется стул, чтобы работать сидя.
– Дора Николлз! Ты не можешь работать в магазине. Ты вот-вот родишь, ты уронишь ребенка прямо на пол головой, обслуживая покупателей. Смех, да и только. И думать об этом не смей.
– Но я очень хорошо умею считать, – напомнила Дора, – а роды должны быть через несколько недель. Все со мной будет в порядке. Я просто не смогу очень хорошо обслуживать покупателей.
– Я все расскажу Пэйсу, – предупредила Джози. Дора только пожала плечами. Рано или поздно Пэйс обо всем узнает. Она встала и направилась к двери. Может, кто-нибудь запряжет ей повозку. К тому времени как она надела свой лучший капор и нашла плащ, повозка ее уже ожидала, а также и Джози в тяжелом сером пальто. Дора вопросительно подняла брови.
– Я еду с тобой, – сказала та воинственно. – Ты будешь сидеть за прилавком и считать, а я – обслуживать покупателей.
Джози никогда не отличалась склонностью к бескорыстным поступкам, но способна была протянуть руку помощи. Дора охотно приняла предложение, и они отбыли вместе.
Дора понятия не имела, что подумает Пэйс, вернувшись в полдень домой и никого не застав из женщин, но она не собиралась беспокоиться о том, что еще не случилось.
Лавка была заперта, ставни закрыты, и им пришлось обойти дом, чтобы попасть на жилую половину. Салли прослезилась, услышав, что задумали ее подруги, и провела их через черный ход.
– Я ужасно беспокоюсь, – прошептала она, поспешно проведя Дору и Джози через убогую кухню в гостиную на первом этаже, – нам не по средствам не работать, но я не могу оставить Билли Джона одного. Его лихорадит, и рана очень болит. Доктор сказал, что через несколько дней он поправится, но вы же знаете, какое у него здоровье. Билл слабый, проболеет неделю, а то и больше. Я с ума схожу от беспокойства.
Войдя в лавку, они услышали сверху громкие голоса игравших детей. Один ползунок зарыдал, и Салли обеспокоено взглянула на потолок, стараясь определить, насколько серьезна ситуация.
– Иди наверх, – решительно сказала Дора. – Я знаю, что сколько стоит, а Джози прибежит и спросит, если придется о чем-нибудь узнать. И все будет в порядке.
Салли неуверенно посмотрела на Джози и кивнула в ответ на обещание Доры. Она прекрасно знала, как точно подсчитывает Дора каждое потраченное пенни. В отличие от Джози она была небогата и знала цену деньгам.
– Хорошо. Я не знаю, чем смогу вам воздать да вашу доброту, но я найду возможность. – Бледное лицо Салли напряглось.
– И пожалуйста, никому не говорите, что в него стреляли. Говорите только, что у него лихорадка.
Все уже знали, что Билли Джо ранен выстрелом. Джози не могла бы об этом узнать, если бы слухи не дошли уже до загородной усадьбы. Но они понимающе кивнули. Так или иначе, надо сохранять внешнюю невозмутимость.
Первой покупательницей стала одна из сестер Хауэрда, Эмма. Она была уже замужем и имела двоих детей, но все еще умела быть в курсе всех событий. Она взглянула на Дору, сидящую за прилавком, затем удивленно повернулась к Джози:
– Что это вы тут делаете?
– Помогаем Салли. Что-нибудь хочешь купить?
Джози сняла украшенную перьями шляпу и постаралась принять озабоченный и деловитый вид, подобающий продавщице. А то, что ее серое дорожное пальто из альпака стоило, по всей вероятности, дороже, чем весь гардероб Салли, ее, по-видимому, нисколько не беспокоило.
– Мне нужен комплект серебряных пуговиц и черные нитки. – И Эмма повернулась к Доре, которая выписывала чек: – Слышала, что вы с Пэйсом поженились, но не думала, что так давно. – И Эмма выразительно оглядела круглый холмик ее живота.
Дора спокойно выписала чек, а Джози приготовила нужные предметы.
– Пэйс приезжал, но мало кто его видел, – уклончиво ответила Дора. Ей всегда было трудно лгать. Да она, собственно, и не лгала, но и правды, как есть, не сказала. Папа Джон огорчился бы из-за этого.
Эмма пробормотала:
– Но, наверное, тогда он пробыл достаточно долго. – Она даже не стала разглядывать пуговицы, поданные ей Джози, а просто опустила их в сумочку. – Я слышала, что вчера ночью в Билли Джона стреляли. Как он себя чувствует?
Джози любезно улыбнулась:
– У Билли Джона просто лихорадка, и он скоро поправится. Хочешь чего-нибудь еще?
– Честное слово, Джозефина Николлз, не знаю, что ты сама об этом думаешь, но тебе здесь не место. И совершенно ни к чему выгораживать Билли Джона. Полагаю, что сейчас ты скажешь, будто Пэйс Николлз ничего не знает, по какой причине нездоров Билли Джон, или каким образом сгорела мэрия.
– Тридцать пять центов, Эмма. А если у тебя есть вопросы к Пэйсу, то он занят сегодня, он пашет кукурузное поле. Ты можешь сама обо всем его расспросить. У него еще побаливает рука, так что он покажется тебе не слишком любезным, но я уверена, что он тебе обо всем честно доложит.
В этих словах не было никакой лжи. Дора действительно ничего не знала о ночных вылазках Пэйса или о его причастности к поджогу мэрии. Она ничем не погрешила против Божьей правды.
Эмма бросила на нее кислый взгляд:
– Да, такое впечатление, что Пэйс Николлз давно не имеет дела со здешними учреждениями. И наверное хорошо освоил фермерский труд. Муж говорит, что, если янки отсюда вскорости не уберутся, мы их прогоним дубинками. Пусть Пэйс позаботится о своей спине.
Дора могла бы спорить с ней до синевы, но ни к чему хорошему это бы не привело. Логике и чувству вместе делать нечего, а Эмма, по-видимому, не слишком сильна в логике. Дора подала ей чек в обмен на деньги:
– Спасибо, Эмма.
Остаток дня прошел вряд ли спокойнее. Слухи распространились быстро, и каждая жительница городка улучила свободную минуту, чтобы зайти в лавку и поглазеть на богатую Джозефину Николлз, стоящую за прилавком; и узнать новость о женитьбе Пэйса на Доре. У каждой жительницы было на этот счет свое мнение и, как правило, неблагоприятное. К концу дня Дора совершенно выбилась из сил, а у Джози был такой вид, словно ее побили палкой.
– Не знаю, как Салли все это выдерживает, – пробормотала Джози, усаживаясь в коляску. – Она была самой хорошенькой девушкой в городе и могла выйти замуж куда удачнее, не за Билли Джона. Уж эти мужчины! Честное слово, я думаю, они своих женщин недостойны. Даже Пэйс заслуживает порки. Не думаю, что когда-нибудь опять выйду замуж.
– Ты бы не хотела иметь Эми? – с любопытством спросила Дора.
– Я знаю одно, что ни за что бы опять не согласилась на такие муки, – зловеще изрекла Джози и быстро взглянула на Дору. – Но для тебя мы найдем лучшую повитуху, потому что я сама буду совершенно бесполезна, когда тебе подойдет время рожать.
Дора провела не одну ночь, беспокоясь о том же, но еще не решила, кого позвать. Вряд ли она сумеет послать нарочного к тому военному врачу, который лечил Пэйса, даже если тот еще в здешних местах. И этого она тоже не знала со всей определенностью. Да, причины волноваться были, но что делать – неизвестно, а все цветные повитухи уже покинули округ. Другие женщины надеялись на помощь родственниц, но надеяться на Харриет и Джози совершенно бессмысленно.