Его звали Мартин Фабер.
23
Когда погас свет, мне стало дурно. Чувство неизбывной тоски, зародившись где-то в желудке, поднялось к горлу и наполнило мой рот горькой слюной. Я никак не могла сосредоточиться на догадке полковника Аллена, что ключ скрыт в словах «указана в виденьях», мне пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть в обморок. Я неотрывно смотрела на американца и в последней вспышке света, озарившей экран компьютера, успела заметить, что и ему не по себе. Его лицо сморщилось, отчего шрам на лбу стал выглядеть еще безобразнее, а тело раскачивалось на стуле, словно агент вот-вот потеряет сознание. Что меня по-настоящему напугало, так это тень паники в его светлых глазах. Мимолетный страх, но я вдруг с уверенностью поняла, что полковник, прибывший с целью защитить меня бог знает от кого, узнал испытываемые нами симптомы и ужаснулся.
Я не смогла спросить почему.
Мне не хватило времени.
Силы покинули меня до того, как я успела выяснить, что с нами происходит.
Стало невозможно дышать. Грудь не повиновалась приказу глотать воздух. Все мышцы внезапно ослабли, и внешний мир перестал для меня существовать. Боже мой! Что это? Что случилось?
В довершение абсурда я почувствовала какую-то далекую боль. Безошибочно узнаваемое ощущение от горячего кофе, льющегося на мою одежду. Но даже и тогда мне не удалось шевельнуться. Не удалось ни перевести взгляд, ни послать запоздалый нервный импульс рукам, чтобы они не позволили мне упасть на пол. Не было ни малейшей возможности. Вот и все. К счастью, удар при падении на дубовый паркет кафе «Кинтана» также не причинил мне боли.
В самом конце, за тысячную долю секунды до того, как окружающий мир померк, меня озарило понимание. Жуткое, но тем не менее показавшееся мне избавлением.
Я была мертва. Сейчас уже наверняка.
Для меня все закончилось.
24
Окна комнатки отца Бенигно Форнеса выходили прямо на северный фасад собора. Она располагалась на балконе семинарии Сан-Мартин Пинарио. Оттуда открывался вид на сады дворца епископа Хельмиреса и площадь Непорочной Девы. Из-за своей балюстрады настоятель мог присматривать за храмом и первым узнавать о происшествиях в нем. Быть может, именно этот уникальный вид на собор и не позволил священнику сомкнуть глаза после перестрелки. Смутные страхи одолевали его больше, чем когда-либо. Несмотря на царивший снаружи холод, он оставил окно открытым и не отключил мобильный телефон. Если чему-то суждено вновь смутить вековой покой храма, он хотел узнать об этом раньше других.
Старика одолевали дурные предчувствия. Он вырос у этих стен и прекрасно знал, когда грозила опасность. Каким-то неизъяснимым образом чувствовал ее всей кожей. Поэтому, когда под утро цепь незначительных событий нарушила его чуткий сон, он не слишком удивился.
Вначале два раза подряд падало напряжение электросети, что заставило его вылезти из постели. Встав, настоятель убедился, что яркий свет уличных фонарей потух, затем вернулся и снова исчез, и все это на протяжении считаных секунд. Снедаемый беспокойством, старик семидесяти одного года от роду, человек острого как бритва ума и лишенный розовых иллюзий, как и все представители его поколения, решил собираться в путь. Он всемерно соблюдал осторожность. Не производил ни малейшего шума. Ему не удавалось выкинуть из головы ложную пожарную тревогу в соборе, поэтому он оделся, взял пальто и фонарь и на цыпочках прокрался мимо дверей комнат, где спали каноники. Пройдя к храму по узкому переулку, пересекавшему улицу Асабачерия, он вознес молитву, чтобы старая проводка выдержала эти перепады напряжения.
«Господи, хоть бы я ошибался, — шептал он. — Хоть бы я ошибался».
У дверей собора Форнес набрал шестизначный код на электронной панели и отключил сигнализацию. Затем осенил себя крестным знамением, обмакнув костлявые пальцы в чашу со святой водой по левую руку от него и на ощупь отправился по первому проходу, сам точно не понимая, что именно ищет.
На первый взгляд все было спокойно.
Не осталось и следа от оранжевого свечения, так напугавшего окрестных жителей. Даже в темноте это место внушало благоговение. Мерцание последних догорающих поминальных свечей выхватывало из мрака отдельные святыни — то баптистерий, то капеллу Санта-Мария-де-Кортисела. При виде их душа настоятеля сжалась в тревожном предчувствии. В памяти старика Форнеса еще свежи были те годы, когда это святилище, площадью восемь тысяч квадратных метров, было открыто для верующих круглыми сутками. Да, конечно, это была совсем другая эпоха. Времена, когда паломники со всех концов христианского мира приходили сюда ради бдения у реликвий «Сына Грома», помня о том, что Сантьяго, апостол Иаков, был учеником, возглавившим после святого Петра христианскую церковь и присутствовавшим при его преображении и вознесении на небеса. К несчастью, новое время покончило с этой традицией. А эпизоды, подобные сегодняшней стрельбе, вряд ли будут способствовать исправлению ситуации.