Игра в прятки, в «Лжеца», в пятнашки, начальные приемы обращения с чакрой — этим всем наша воспитательница с упорством достойным сравнения со сталью готовила к Академии и взрослой жизни.
Мне здесь не нравилось ровно до того момента, когда мою голову посетила мысль, что на окружающих можно испытывать клановые техники. Это было просто — я или садился спиной к дереву или вообще ложился на землю чуть в стороне от ребятни и незаметно применял одну из техник «шинтен».
С моей почти абсолютной памятью запомнить клановые свитки до последнего значка и точки не было особой проблемой. А вот задействовать техники было очень проблемно из-за моего невеликого резерва чакры. Тем не менее, доставшийся мне контроль моей чакры был совершенным. Я вообще не имел потерь чакры при создании дзюцу. К счастью, все книги, что я прочитал по этому вопросу, говорили, что при частом использовании моего резерва он будет увеличиваться. По чуть-чуть, но если задаться самоцелью… К сожалению, выжимать абсолютно всю чакру было нельзя — энергосистема местных была накрепко завязана с телом и по достижении девяноста процентов расхода наступала резкая слабость. Если расходовать чакру дальше — можно было потерять сознание и даже умереть.
Самая забавная из прочитанных мной техник были «Шинтен-Буншин» и «Шинран-Энбу». Они были довольно чакрозатратны и всего моего резерва хватало максимум на шесть семь секунд ее воздействия. После — окружающий меня мир резко темнел и я разрывал воздействие. По воздействию эти две техники были похожи, а вот по принципу — они были абсолютно разные. «Шинтен-Буншин» являлась доработанной версией «Шинтеншин» и, в отличии от нее позволяла вытеснять не одно а сразу несколько. Кроме того прямой зрительный контакт был необязателен. К сожалению, у нее остался недостаток оригинальной техники — все повреждения получаемые телами накладывались на мою энергосистему, а так как она была полностью завязана на физическое тело, то… Однажды организовав небольшую драку с помощью «Шитен-Буншин», я, вернувшись в тело, обнаружил его в довольно плачевном состоянии. Слава Богам, ко мне никто не лез и я смог утереть кровь и немного отдышаться и привести себя в порядок.
Но это было лишь раз — я все таки не полный мазохист, что бы начинать драку, используя «Шинтен-Буншин». Для этого вполне походила совсем иная техника — «Шинран-Энбу». Кстати, она и создавалась конкретно для случая, когда требовалось уничтожить противников их же руками.
Это дзюцу не выталкивало чужое сознание, замещая его моим. Нет, оно как бы затуманивало восприятие у людей, попавших под нее. При этом в чужие разумы можно было вбросить самые разные установки — от просто веселых массовых плясок до «королевской битвы» с использованием всего доступного арсенала. Использовалась естественно последняя версия.
Кстати, после первого вброса «Шинран-Энбу» в нашу кагалу, я, взирая на впечатляющие разбитые лица наших мальчишек и похожих на болотных кикимор девчонок, решил более этого не делать, отрабатывая на них лишь «Шинтен-Буншин», которая была намного более затратная. Кстати, последняя пугала нашу воспитательницу до зеленых чертиков. Представьте, она садит нас на землю и начинает рассказывать что-то по географии, навроде «Далеко-далеко за морями-океанами находится страшная-престрашная Деревня Кровавого Тумана…», и тут все дети замолкают и начинают следить за ней, словно голодные питоны за бегающей перед ними белой крысой.
Вот так и получалось, что в группе я тренировал клановые дзюцу, дома — занимался силовой подготовкой, а в своей комнате — псионикой.
Наша группа была очень неоднородной. «Сбор блатных и шайка нищих» — это очень емко описывало детей в ней. Я относился естественно к «блатным». Сейчас поясню.
Дело в том, что на самом деле разграничение общества в Конохе было еще более контрастным, чем казалось на первый взгляд. Естественно, что вершину занимали клановые шиноби — родовые воины-маги, исчисляющие свою родословную десятками имен людей, посвятивших свою жизнь лишь искусству убивать. Эти шиноби обладали самыми разнообразными ярко выраженными способностями. Именно они всегда составляли костяк офицерского состава(чунины, токубецу-джонины, джонины). Далее шли те, кто не мог похвалиться такими родственниками. В своей основе эти шиноби могли похвастать лишь своими родителями либо погибшими за Коноху, либо все еще служившими ей. У них не было клановых техник вообще: все, что они знали — это то, что было общедоступно. Именно эти шиноби, как никто другой понимали всю пропасть между кланами и простыми людьми. Почему? Они просто постоянно контактировали и с теми и с другими.