-Я пойду к нему, – помолчав, отозвалась Полина и, отвернувшись от стоящих рядом людей, двинулась к дверям реанимации.
-Поздно у тебя появилось это желание, – язвительно вскинулась вслед свекровь, – ты не находишь? Тебя все равно не пустят туда!
С досадой остановившись, Рябинина тяжело вздохнула, собирая по капле остатки терпения и такта, заслоненные подступившей обидой. Каштановые кудри взметнулись и снова легли на плечи в хаотическом беспорядке, когда девушка обернулась на очередной прозвучавший укор, напомнив себе, что нужно сдержать клокотавшую в груди бурю.
-Я его жена, – по слогам произнесла молодая женщина, – вы меня слышите, его жена.
-Лиза, Поля, Бога ради, перестаньте! – вмешался отец, до боли знакомые интонации сейчас слышались хрипло и надломленно. – Дочка, тебе нужно как можно скорее побеседовать с доктором, его кабинет прямо по коридору, первая дверь направо.
-Для чего, Андрей? Чтобы подписать так необходимые им бумаги? Ей не нужно туда ходить! – голос Елизаветы сорвался практически на крик.
Неосознанно удивившись такому всплеску, Полина лишь согласно кивнула Андрею Васильевичу и поспешно направилась в сторону ординаторской.
-Почему ты ей позволяешь? – обернувшись к Андрею, женщина пронзила его испуганным взглядом, - ты же знаешь, какое она примет решение? Мой сын ей не нужен и никогда не был нужен! Почему ты ничего не предпринимаешь? Ты же дал слово, ты дал Толе слово?!
-Лиз, прошу тебя, успокойся, – устало выдохнул ее собеседник, - ты неверно судишь о вещах, в которых сейчас мало что смыслишь, и, разумеется, я помню свое обещание Анатолию. Только это теперь совершенно не при чем.
Пристально глядя на сидящего перед ней человека в белом халате, Полина силилась осознать: о чем он так долго и виновато говорит, и почему нельзя прямо сейчас отправиться к мужу, а после решить все формальности, связанные с его лечением. Именно это казалось ей самым нужным и жизненно необходимым. Но Берестов неумолимо стоял на своем, твердя о каких-то до крайности важных бумагах, которые по его мнению было бы лучше подписать и как можно скорее.
-Я вас не понимаю, – обреченно выдохнула Полина, – Егор…
-Владимирович, - мягко подсказал высокий сероглазый мужчина, очевидно заподозрив в ней скрытую неврастеничку, – послушайте меня еще раз, Полина Андреевна. Я понимаю, что такие решения принимать тяжело, но, к сожалению, сделать это предстоит именно вам, вам и никому другому! Вы - жена, и вы должны понимать, что состояние вашего мужа уже сложно оценить даже как критическое. Он находится в состоянии комы почти неделю, примерно сорок минут назад была остановка сердца. Его мозг не функционирует в полной мере, а это всегда имеет необратимые последствия.
Егор Владимирович настороженно замолчал и продолжил еще более тихим тоном, будто бы уговаривая капризного маленького ребенка - согласиться на утренний завтрак с ненавистной ему овсянкой. Впрочем, почему вдруг овсянкой.... Что за дикая мысль....
–Я ни в чем вас не убеждаю, но вы должны понимать риски, после такой травмы полное восстановление равносильно чуду. Ваш муж не сможет ничего, понимаете, абсолютно ничего, даже если очнется когда-нибудь. Не говорить, не ходить, не даже просто двигаться. Он живет лишь усилиями специальной техники и препаратов. А самостоятельно, без них, существовать не сможет.
Думать об овсянке было гораздо легче, вообще думать о чем угодно было легче, но не об этом.... Только не об этом. На Полину внезапно накатила удушливая горькая муть, понимание безжалостного вердикта лучшего специалиста ранимационного отделения, коим Берестов числился по мнению всех коллег,без исключения, разрасталось внутри красным маревом.