Они отъехали уже далеко, а я все еще стоял в оцепенении. Наконец я пришел в себя и отправился домой, чтобы обдумать все подробности случившегося; но я неправильно истолковывал все, что со мной произошло, и не переставал тосковать по Гортензии.
Хотя я знал, что она пробудет в деревне два дня, все же я послал на следующий день справиться, не возвратилась ли она в Париж. Прошел еще день; терзаемый нетерпением и ревностью, я сам отправился к ней, и узнав, что они еще не возвратились, готов был сейчас же ехать за ней в деревню, но преодолел искушение; мое тщеславие оказалось сильнее любви, и мысль, что госпожа де Люрсе объяснит мой приезд тем, что я не могу жить без нее, оттеснила все другие соображения и остановила меня, несмотря на мои тревоги.
Не успел я вернуться к себе, как мне доложили о приходе Версака. Хотя я был поглощен своей любовью, но одиночество, на которое я себя обрек, начало тяготить меня, и я был счастлив его видеть.
– Хотел бы я знать, – сказал он, входя, – где вы пропадали эти два дня? Нет уголка в Париже, куда бы я не заглянул в надежде вас встретить.
– Я пребываю, – отвечал я, – в черной меланхолии.
– Разве счастливые любовники, – спросил он, – могут пребывать в меланхолии? Я не удивляюсь, что вы огорчены отсутствием госпожи де Сенанж, но вы можете быть вполне уверены, что вас любят…
– О, боже мой! – воскликнул я.
– Это трагическое восклицание пугает меня, – прервал он меня в свою очередь, – разве она вам еще не написала?
– Помилуйте, – ответил я, – она только два дня как уехала; вы же знаете, что она обещала мне написать только по возвращении.
– Это так, – согласился он, – но все же я удивлен, что у вас еще нет от нее послания. Позавчера у вас просили позволения писать вам, и по логике вещей вы должны были уже получить несколько записок. Госпожа де Сенанж редкая женщина! Она не заставляет вас мучиться неизвестностью и опасаться излишних отсрочек. В одну минуту ее ум все постиг, и сердце отозвалось.
– Эти свойства, – возразил я, – как раз расхолаживают меня. Некоторая осмотрительность в выборе возлюбленного, по-моему, больше подходит женщине, чем поспешность, за которую вы так признательны госпоже де Сенанж.
– Когда-то принято было думать по-вашему, – сказал он, – но времена переменились. Однако вернемся к госпоже де Сенанж. Вы внушили ей столько надежд, проявили так много внимания… я даже удивляюсь вашему равнодушию.
– Как, разве я внушил ей надежду? – воскликнул я.
– Конечно! – сказал он холодно. – Когда мужчина вашего возраста бывает у такой женщины, как госпожа де Сенанж, появляется с ней в общественных местах и завязывает переписку, у него должны быть на нее виды. Обычно этого не делают без определенных намерений. Она, несомненно, уверена, что вы ее обожаете.
– Неважно, что она думает, – возразил я, – я сумею ее разубедить.
– Это будет непорядочно, – ответил он, – вы дадите ей основания жаловаться на вас.
– А я полагаю, – заметил я, – что скорее я вправе жаловаться на нее. На каком основании она притязает на мое сердце?
– На ваше сердце! – воскликнул он. – Вот слово из романа. С чего вы взяли, что она притязает на ваше сердце? Она не способна на такие смехотворные притязания.
– Чего же она хочет? – спросил я.
– Интимных отношений, – ответил он, – которые похожи на любовь, поскольку дают наслаждение, но без глупых претензий и капризов. Короче говоря, она чувствует склонность к вам и от вас ожидает такой же склонности.
– Думается мне, – ответил я, – что этого ей долго придется ждать.
– Может быть, – сказал он, – но в конце концов вы придете к логическому выводу, что ваша неприязнь к госпоже де Сенанж неразумна. Теперь она вам не нравится, но это не значит, что в будущем она вам не понравится больше. Это случится помимо вашей воли, но обязательно случится, иначе вы нарушите благопристойность и укоренившиеся обычаи.
– А я, наоборот, убежден, – сказал я, – что ничего подобного не случится. Пусть обо мне судят как угодно, но я не хочу этого.
– И очень плохо, – сказал он. – Советую хорошенько взвесить, вправе ли вы не хотеть.
– Но вы, например, – спросил я, – хотели бы с ней сблизиться?
– Если бы, на мое несчастье, она меня отличила, – сказал он, – мне пришлось бы уступить, хотя я мог бы от этого уклониться.