Галина Куриленко
Забодай меня корова
Был у меня на работе друг Гриша. Спокойный, добродушный , немногословный мужичок лет 50. Безотказный и надёжный как швейцарский банк. Он, как и я, был « белой вороной» в смене , не любил шумных компаний забивающих «козла», сплетен и всяких разборок. Приходил на работу , добросовестно выполнял свои обязанности и уходил домой к семье, о которой нам было мало что известно . Женат, двое детей, живёт в пригороде.
Друзьями мы были номинальными. Он всегда мог прийти за любой помощью ко мне, а я к нему. Без лишних слов и проявления чувств или эмоций. Налить чая или отсыпать сахара, одолжить какую-то мелочь или помочь в чём-то. Вот и всё проявление дружбы. Нам приходилось часто работать в паре, и мы научились понимать друг друга с полуслова, по взгляду или выражению лица. Устранив вдвоём неполадку, я спрашивала:
– Нормально , Григорий?
– Отлично , Константин! – отвечал он словами Жванецкого. А если не ладилось, он тихо матерился.
– Забодай меня корова! Та, шо ж оно такое , никак не могу выставить, шоб вибрации не было! И продолжал упорно доводить работу до завершения с оценкой «хорошо», как минимум. Потом, довольный, улыбался результату.
– Мастерство не прощёлкаешь, не пропьёшь, да, Галчонок? – И уходил к себе в мастерскую .
Это его популярное выражение « забодай меня корова» стало его визитной карточкой в нашей смене.
Иду в ночную смену. Путь мой лежит по тропинке. По одну сторону, от которой задняя стена молокозавода, длиной метров триста. По другую – крутой обрыв, спускающийся к берегу реки. Тропинка узкая , едва могут разминуться два человека. На берегу сидят рыбаки на вечерней зорьке. На воде круги от гуляющей рыбы и стайки диких уток . Изредка проплывает водяная крыса , толкая впереди себя пучок травы. Хор лягушек дополняет картину прекрасного летнего вечера.
Дойдя до середины тропинки, замечаю, что навстречу мне идёт большая корова, позади её погоняет старик. Возвращаться, чтобы пропустить животное, далеко. Прыгать к речке – высоко. Прижимаюсь к кирпичной стене и жду, когда корова с пастухом пройдут. Но у коровы были другие планы. Поравнявшись со мной, она наклонила голову и подцепив на рог одну из моих ягодиц, со всей своей коровьей дури сбрасывает меня с тропинки . Я лечу к речке и приземляюсь среди рыбаков. Они дружно поднимают меня, ставят на ноги, ощупывают – не сломано ли чего и отпускают с миром. Я, придя в себя, кричу на старика с обвинением, что не смотрит за своей бодучей коровой! На что он спокойно отвечает мне.
– То вона так мух гоняе. – Представляете муху весом 75 кг. ?! Рыбаки стали ругаться с пастухом, а я побежала на работу так ,как уже опаздывала.
Вбегаю в комнату мастеров, где уже заканчивается оперативка. Мастер смены смотрит на меня серьёзно и недовольным голосом спрашивает.
– Можно не опаздывать на работу? Напишешь объяснительную!
– Какую объяснительную?! Меня корова боднула!
Почему-то все присутствующие повернули голову в сторону, где сидел Гриша. Он смутился, смотрит на меня с немым вопросом, и произносит.
– Та, у меня давно уже нет коровы. То не моя боднула….
Начальник улыбнулся, все стали смеяться и, наперебой, строить версии в какую часть моего тела боднула корова. А я огрызнулась.
– Смейтесь, смейтесь… Могли бы завтра свежих пирожков покушать, но видно – не судьба.
Наутро вся ягодица была сине-чёрного цвета, болела. Но я считала, что отделалась очень даже легко и не расстраивалась. Гриша приходил ночью пару раз ко мне в электро мастерскую узнать не надо ли мне чего. На этом можно было бы и забыть эту «бодательную» историю. Но не с моей удачей.
Прошло около месяца после того происшествия. Я снова иду в ночную смену по той же тропинке. Только теперь внимательно просматриваю её на предмет отсутствия коровы. Коровы нет, и я спокойно иду вперёд. Но боковым зрением замечаю какое-то движение на берегу речки. Замедляю шаг, поворачиваю голову и вижу – на пустынном берегу из воды выходит пьяный мужичок . Он пьян настолько, что не держится на ногах. Его кидает со стороны в сторону, и он падает обратно в воду, погружаясь в неё с головой. Потом, его голова появляется на поверхности, и он пытается на четвереньках выбраться на берег. Но он пьяный, а дно илистое. Поэтому, все его попытки выбраться из воды терпят неудачу. Я стою наверху обрыва в растерянности, наблюдаю эти барахтанья и лихорадочно соображаю, что мне делать. Рыбаков, как назло, нет. Сама я его вытащить не смогу. Бросить и уйти я тоже не могу. Начинаю понемногу спускаться к реке, держа под визуальным контролем голову ныряльщика. Пока я спускалась, он смог как-то преодолеть силу притяжения ила, выбраться на твердь берега, покрытую мягкой травой, упасть на неё и уснуть. Я спустилась, подошла, прислушалась – сопит. И полезла, в темпе, наверх потому, что снова опаздывала на работу.