– Скорей назад, пока тебе или мне не раскроили череп. Я позвоню хозяину и расскажу, как обстоит дело. – Вынув белый носовой платок, он помахал забастовщикам, чтобы те перестали бросать камни и дали им возможность повернуть назад.
Телефонный звонок десятника разбудил Фармакиса. Поспешно одевшись, он добрался до поселка и направился прямо в жандармерию. Вскоре начальник жандармского участка, высокий мужчина средних лет, с густыми бровями и большой бородавкой под правым глазом, в сопровождении двадцати жандармов двинулся к шахте. Когда они шли по расположенным в низине переулкам, оглушительно зазвонил церковный колокол. Из всех домов и дворов выбежали женщины с грудными младенцами па руках, дети, старики и старухи; все в один голос кричали, чтобы жандармы убирались вон. Жандармы с трудом прокладывали себе дорогу, окруженные плотным кольцом детей и женщин, голоса которых звучали все более угрожающе.
Начальник жандармского участка приказал своим людям, во избежание осложнений, оружие в ход не пускать но очистить дорогу и продолжать путь. Он попытался и сам продемонстрировать свою выдержку, молча выслушивая ругань рассвирепевших женщин. Босая толстуха, повязанная платком, когда он проходил мимо, закричала, указывая пальцем на его бородавку:
– Чтоб она у тебя превратилась в рак, как у моей матери!
Начальнику жандармского участка стало не по себе, а он подумал: «Придется все-таки удалить бородавку». Издали он увидел толпу забастовщиков.
Когда жандармы уже приближались к шахте, им наперерез бросился маленький человечек с густыми поседевшими волосами и острым носом.
– Остановитесь! – размахивая руками, яростно кричал он.
Это был мэр. Его, бывшего рабочего-текстильщика, в период Сопротивления капитана народной армии, после освобождения Афин от оккупантов подвергавшегося преследованиям за свою деятельность и взгляды, избрали мэром через год по выходе из тюрьмы. На этих выборах после поражения в гражданской войне народ одержал первую большую победу. Несмотря на препятствия, чинимые номом,[40] и финансовые затруднения муниципалитета, ему удалось за короткое время превратить в парк зловонный пустырь, рассадник микробов, засыпать овраг, создать клуб для молодежи и добиться отстранения членов муниципалитета, присваивавших общественную землю. Ловкий, подвижный, энергичный, он не присаживался ни на минуту с раннего утра до позднего вечера. «Какой камень ни подымешь, глядь, а он там», – говорил о нем в шутку Старик.
Так как жандармы продолжали двигаться вперед, мэр, пробравшись через толпу, подошел к начальнику участка. Тот остановился.
– Что вы собираетесь делать, господин капитан?
– Абсолютно ничего. Скажу им только, чтобы они шли работать, вот и все. Я и не думаю заставлять их силой. Но ведь они не имеют права мешать предприятию использовать других рабочих.
– Имеют право! – горячо возразил мэр.
– Господин мэр, прошу вас не вмешиваться. Я выполняю приказ.
– Чей приказ?
Капитан нахмурил густые брови. Он прекрасно знал, что за бестия этот мэр. Когда между ними возникали трения, мэр обычно подымал страшный шум, и, чтобы покрыть вышестоящих, всю вину в конце концов сваливали на начальника жандармского участка. Приказа у капитана, конечно, не было, потому что он не позаботился позвонить в полицейское управление.
– Я требую, чтобы вы мне ответили, кто отдал такой приказ. Я тотчас пойду с протестом к министру! – кричал мэр.
Капитан стоял в нерешительности. Женщины и старики молча наблюдали за ним. Он бросил хмурый взгляд на грозную толпу забастовщиков, преграждавших тропу. «Гм, и не подумаю таскать для начальства каштаны из огня», – решил он.
– Мои люди останутся здесь, – сказал он с той напускной суровостью, которая всегда помогает военным спасти свою честь при отступлении. – Я не допущу никаких беспорядков. Вы, господин мэр, за это ответите.
– Будьте спокойны. Не произойдет никаких беспорядков, если ваши люди будут вести себя разумно, – ответил со скрытой насмешкой мэр.
Когда Фармакис услышал, что нанятые им рабочие не могут попасть на шахту, он вышел из себя.
– Потерпите до завтра, и все уладится, – утешал его начальник жандармского участка.
Фармакису необходимо было отгрузить партию угля по срочным заказам. Он отправил жандарма на переговоры с забастовщиками. Они ему ответили, что ни один рабочий, будь то постоянный или временный, не возьмет лопату в руки. Если хозяину приспичило, пусть сам нагружает столько машин, сколько его душе угодно, – это его право.