Без пяти десять он поднялся.
«Куда мне пойти с Элли? – подумал он. – Ах да, мы договорились потанцевать сегодня в «Астерии». Ему вдруг захотелось уйти, бежать из бара, но, как ни странно, он не мог сдвинуться с места, точно прилип к табурету. Алекос побился бы об заклад, что сегодняшний день – самый спокойный день в его жизни. Но он ошибался. Нервы у него были страшно взвинчены, и, чтобы уравновесить это возбужденное состояние, его мозг постепенно сковывало оцепенение. Именно оно позволяло ему с иронией наблюдать за самим собой и создавало впечатление абсолютного спокойствия.
Вдруг оп увидел, что на часах бара ужо около одиннадцати. «Теперь она уже ушла», – подумал он.
Алекос сел в такси и добрался до первых переулков поселка. Дальше машина не могла проехать. Он продолжал путь пешком. Среди развалин показалось несколько бараков малюсеньких, будто спичечные коробки. Он сильно постучал в одну из дверей.
– Я пришел вместо с вами. Не видал ты Фотини?
– Кажется, она впереди…
Огромный, как буйвол, Сотирис, пригнувшись исчез в квершлаге. И эта выработка до самого конца была бита людьми.
Он дополз до того места, где обрывались рельсы. Шахтерская лампа, подвешенная к последней стойке, отбрасывала бледный свет. Дальше в полутьме он различал еще несколько фигур и наконец увидел ее.
Сотирис пробрался по грязной жиже и сел рядом с Фотини. Некоторое время оба хранили молчание. Он прижался к ней плечом.
– Зачем ты спустился? – вдруг спросила она.
– Просто так.
– Потому что меня увидал…
– Я стоял на часах. Всех нас, десятников, заставили нести сегодня вахту. Как только Лукас заметил вдалеке первых забастовщиков, он побежал звонить по телефону. Я ему здорово наподдал…
Снова последовало молчание.
– Зачем ты спустился? – опять спросила она.
– Просто так.
– Глупый ты. Тебя наверняка выгонят. А где ты с такими руками найдешь работу?
– Ах, Фотини! – вздохнул Сотирис – Ты меня никогда не жалела – ни здорового, ни калеку. Ах, Фотини?…
Голос его звучал жалобно. Согнувшись, он спрятал голову в колени.
Вдруг он почувствовал, как пальцы Фотини, легко скользнув по его руке, сжали ее. Он вздрогнул. Она смотрела на него влажными от слез глазами.
Близился рассвет, когда Кацабас послал Катерину и еще нескольких женщин принести воды забастовщикам. Бочка с водой стояла около лебедки. Мутный свет проникая между вагонетками, преграждавшими путь в штольню. Сделав несколько шагов, Катерина высунула голову и посмотрела наверх. Дождь уже перестал. Вдали остальные забастовщики вместе с женщинами, детьми и стариками ждали не шевелясь, не спуская глаз со входа в штольню. Капитан прогуливался перед своими жандармами, дожидаясь приказа начальства.
Внезапно Катерина заметила человека, опиравшегося на костыли. «Конечно, это он!» – подумала она, чувствуя, как ее обновленная душа трепещет от радости.
Наполнив ведро водой, она пошла следом за двумя женщинами.
А в это время за горой, как прекрасный фейерверк, рассыпались лучи медленно встающего солнца. Люди в забое изредка перебрасывались отдельными фразами.
– Это пятая голодная забастовка за мою жизнь, и я прекрасно знаю, что говорю… – сказал кто-то.
– Да ты, как вижу, совсем не похудел.
– Брось свои шуточки, я говорю серьезно.
– Шутки не запрещаются, – вмешался третий голос. – Впереди у нас очень тяжелые годы. Мы, так сказать, представляем историю, продолжение и конец которой еще не написаны.
– Хочешь узнать продолжение своей истории? По-моему, угодишь опять в ссылку, – проговорил со смехом шутник.
– Да, пока не написан конец истории, нас ждет еще немало мытарств. И поэтому шутки нам просто необходимы.
– Толкайте все вагонетки ко входу в штольню, – раздался вдалеке голос Кацабаса. – Жандармы попытаются, наверно, занять забой.