Глава четвертая
Тем временем Алекос сидел на складе и дожидался десятника. Он видел, как Старик, опустив голову, прошел мимо. Алекос чуть не окликнул его. На секунду его лицо вспыхнуло от радости. Так радуются честолюбивые люди при виде человека, на которого хотят произвести впечатление. При встрече со Стариком Алекос всегда вступал с ним в разговор. Вернее, Алекос болтал, не закрывая рта, а Старик стоял и слушал, как тот осуждал Фармакиса, излагал свою точку зрения на международные события, говорил о подъеме промышленности в социалистических странах или неизбежной в будущем гибели капитализма. Он рассуждал всегда с увлечением, как и прежде, когда ему хотелось поразить Фанасиса своей исключительной эрудицией. Старику он даже давал советы – какие методы должен использовать профсоюз в своей работе. О чем бы он ни разглагольствовал, он всегда красовался звучанием собственного голоса, гибкостью фраз и только при разговоре со Стариком взвешивал каждое слово, потому что тот не раз осаживал его. Но большей частью шахтер слушал Алекоса не перебивая, и его морщинистое лицо выражало удовлетворение, пожалуй даже восхищение, и тогда Алекос преисполнялся самодовольства.
Алекос заблуждался, считая, что Старик восхищается его умом и знаниями. Он и не подозревал, что шахтер не придает никакого значения его рассуждениям, но, как все старые рабочие, отдавшие жизнь делу своего класса, с умилением прислушивается к образованной молодежи, сочувствующей рабочему движению. Алекос ораторствовал, а Старик теребил свои пышные усы и размышлял: «Значит, тридцать лет борьбы не прошли даром. Когда лошадка Псарис крутила ворот, нас, коммунистов, было раз-два и обчелся. А теперь словно принесли плоды тысячи семян». И его лицо с морщинистой кожей, напоминавшей сухую, растрескавшуюся землю, преображалось от гордости и вводило в заблуждение Алекоса.
Алекос готов был догнать Старика, чтобы поздороваться с ним, но тут же передумал. Или, вернее, неожиданная мысль удержала его.
«Лучше, чтобы сегодня он меня здесь не видел, – подумал он. – Конечно, я ни в чем не виноват и не имею никакого отношения к грязным делам Фармакиса. Я пришел просто передать десятнику, что хозяин приказал найти во что бы то ни стало подставного свидетеля. Я обыкновенный служащий, ничего больше. Зачем я тут торчу? Надо немедленно уходить».
Склад был завален лопатами, кайлами и резиновыми сапогами. Алекос принялся нервно шагать между грудами инструментов, по небольшой площадке, оставшейся свободной. Он пришел на шахту полчаса назад. Десятник, расположившись около жаровни, читал газету. Узнав о распоряжении Фармакиса, он покачал недовольно головой и пробормотал, что нелегко замять это дело: несчастный случай произошел средь бела дня, наверху, и все видели, как оборвался трос.
– Хозяину на этот раз не удастся выйти сухим из воды, – сказал он и, чтобы встать, отодвинул ногой жаровню.
В это время пришел кто-то и сообщил, что рабочий умер и сейчас придут из жандармерии снимать допрос. Десятник попросил Алекоса подождать и побежал звонить по телефону в контору компании.
– Мне здесь больше делать нечего, – пробурчал Алекос, продолжая возбужденно ходить по складу.
Но в душе он знал, что Фармакис послал его не просто предупредить десятника – для этого существовал телефон. Его послали уладить дело. Он уже не мог обманывать себя тем, что он обыкновенный служащий. Целый год од пытался изо всех сил доказать, что он не просто служащий, расторопно выполняющий приказы начальника, а приятный и прежде всего способный человек. С первого же дня, как он расположился в кабинете старшего сына хозяина, он стал обдумывать план своих будущих действий. Алекос начал модно и элегантно одеваться, усвоил благородные манеры и зачастил к крестной. Он ждал случая познакомиться со всей семьей Фармакисов, получить приглашение на приемы и посещать их дом запросто, как друг. Поэтому он испытывал особое удовольствие, когда ему удавалось услужить хозяину в «их» щекотливых делах (Фармакис в таких ситуациях всегда употреблял в разговоре с Алекосом множественное число, словно они были компаньонами). Переговоры с инспекцией, финансовые махинации, подкупы, тайные сделки Фармакис поручал Алекосу, потому что его нерасторопный сын только назывался директором предприятия.
Иногда, взявшись за какое-нибудь щекотливое дело, Алекос попадал в дурацкое положение. Так, например, с месяц назад однажды утром Фармакис, вызвав его к себе, сообщил, что их контору собираются посетить один депутат и американский генерал из миссии, которые помогут уладить вопрос о субсидии для шахты. Хозяин дружески обнял Алекоса за плечи и, усадив в кожаное кресло, объяснил, улыбаясь, что в их интересах польстить немного гостям. Он поручил ему устроить прием и подготовить короткое приветствие, полное национального пафоса. Алекос, черт возьми, понимает в этом толк!