– Разочарованность производит впечатление на женщин, – заметила Элли и, томно опустив веки, прижалась щекой к спинке дивана. – Самое страшное, что ты всем пресыщен, ни к чему не стремишься. – Лицо ее вдруг стало серьезным, застыло в неподвижности, кожа собралась в морщины, и Элли точно сразу постарела. – Ты еще притворяешься, а я выдохлась. Хочешь послушать музыку?
Она встала и включила приемник. Потом наполнила стаканы и снова села рядом с ним па диван. Он повернулся к ней.
– Кто это? – небрежным голосом спросил он, указывая на миниатюру, висевшую над их головами.
– Какой-то французский революционер… Я привезла из Парижа… Кажется, Мирабо.
– Предатель, – вырвалось у него.
Она сидела, откинувшись, и юбка, плотно обтягивающая ее крепкие бедра, едва прикрывала колени. Она засмеялась и, обращаясь к нему, прикоснулась рукой к его плечу.
– Он, несчастный, был влюблен в Антуанетту и предал дело революции… Прекрасная музыка, правда? Ты бы предал ради женщины?…
– Свои идеи? Никогда, – тут же ответил он.
– У меня от виски немного кружится голова, – пропустив его слова мимо ушей, сказала Элли.
– Налей мне еще капельку, – попросил он, придвигаясь к ней.
Их побледневшие лица сблизились. Она пристально смотрела ему в глаза. Судорога желания пробежала по ее лицу. Элли отпила глоток. Алекос готов был уже страстно приникнуть к ее губам, но отстранился и сам налил виски в стаканы. Проклятые воспоминания детства оставили в его душе неизгладимый след.
– Уже стемнело, – сказал он.
– Ты собираешься уходить? Так рано?
– У меня есть дело, Элли.
– Жаль. Хочешь, я отвезу тебя в Афины на своей машине?
Она опьянела и бешено гнала машину. Алекос за всю дорогу не произнес ни слова. Не отрываясь смотрел перед собой на асфальт. Из-за головокружения он был удивительно сдержан. К сожалению, они доехали очень быстро. Она отвезла его в ту часть города, куда он просил. Перед тем как выйти из машины, он чуть не наклонился к ней и не шепнул на ухо: «Дело у меня не такое важное, я могу отложить его, и мы проведем вместе всю ночь».
– Я как-нибудь зайду к тебе. Значит, ты всегда принимаешь по вторникам?
Алекос бесцельно бродил по ярко освещенным центральным улицам. От виски приятно кружилась голова, и ему казалось, что он счастлив. Он не ощущал холода. Остановившись у какого-то магазина, поправил перед зеркалом галстук и с удовлетворением посмотрел на свое элегантное отражение. «Вдова, вторично вышедшая замуж, разведенная, с ребенком, – подумал он, – нелегко ей найти жениха своего круга, только если кто-нибудь не женятся на ней из-за денег. Но она сама сказала, что к таким людям питает отвращение. Хорошо, что я не спутался с ней. Здесь нужна другая тактика». Он с наслаждением вспомнил красивую виллу, чудесный вид с веранды, изящную современную мебель, толстые ковры и опьяняющий запах духов Элли. И, не признаваясь себе в том, что в голове у него уже созревает – определенный план, отдал себя во власть этих раздумий. Когда он попал в поселок и столкнулся с внушающей ему отвращение действительностью, у него сразу испортилось настроение. Он застал жену за чисткой сковородки. Ему бросилось в глаза ее изможденное лицо, нечесаные волосы, рваный халат. В комнате пахло цветной капустой и ладаном. Он разделся, поеживаясь от холода, и забрался под одеяло…
Сегодня Элли показалась ему еще привлекательнее, чем позавчера. Когда она сказала Алекосу, что утром заглянула мимоходом в контору компании, он понял: она приходила лишь для того, чтобы увидеть его. Он ответил, что был в это время па шахте, ходил туда улаживать очередное недоразумение с «этими рабочими». Его лицо приняло озабоченное выражение, когда он пренебрежительно произносил последние слова. Так буржуа говорят обычно о неприятностях, причиняемых им трудящимися. Эллы была согласна с ним и кивнула, словно добавляя: «Все они такие». Потом внезапно они замолчали, глядя друг другу в глаза…
– Вчера я ждала твоего звонка…
– Я собирался позвонить тебе, но… – Рука Алекоса касалась ее колена.
– Собирался? Правда?
Он почувствовал на своей руке ее руку.
Вдруг он прижал Элли к своей груди и впился ее в губы. Она приоткрыла рот ж со страстью ответила на его поцелуй. «Она страшно чувственная, я так и предполагал», додумал Алекос, целуя ее. Он увидел на стеклянной двери кабинета тень хозяина и поспешно отстранился от Элли.
При виде Алекоса Фармакис притворился приятно удивленным.
– Ба, добро пожаловать. Мне не сказали, что ты пришел, – обратился он к нему.